В статье исследуются теоретические и практические аспекты разграничения понятий «применение оружия» и «угроза применения оружия» в российском уголовном праве. На основе исследования предлагается внесение в УК РФ легальных дефиниций, позволяющих устранить неопределенность и закрепить объективные критерии разграничения рассматриваемых понятий.

Ключевые слова: разграничение понятий, применение оружия, угроза применения оружия, толкование закона, суд

The article examines the theoretical and practical aspects of the distinction between the concepts of «use of weapons» and «threat of use of weapons» in Russian criminal law. Based on the study, it is proposed to introduce legal definitions into the Criminal Code of the Russian Federation, allowing to eliminate uncertainty and consolidate objective criteria for distinguishing the concepts under consideration.

Keywords: differentiation of concepts, use of weapons, threat of use of weapons, interpretation of the law, court

В современных условиях противодействие вооруженной преступности остается одной из ключевых задач уголовной политики. Использование оружия при совершении противоправных деяний существенно повышает их общественную опасность и в законодательстве рассматривается как обстоятельство, отягчающее ответственность, в качестве примера допустимо привести пп. «к» ч. 1 ст. 63 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), либо как квалифицирующий признак отдельных составов преступлений. При этом угроза применения оружия нередко заменяет его фактическое использование, так как преступник способен достичь целей посредством запугивания потерпевшего демонстрацией оружия или заявлением о намерении его применить. Разграничение реального применения оружия и угрозы его применения имеет как теоретическое, так и практическое значение, поскольку правильная юридическая квалификация содеянного напрямую влияет на справедливость наказания. Однако уголовное законодательство не содержит четкого определения данных понятий, что обусловило возникновение дискуссий в юридической науке и противоречий в судебной практике. В научной литературе отмечается необходимость выработки более последовательного подхода к толкованию этих терминов, что позволит устранить правовую неопределенность, а также обеспечит единообразие применения норм уголовного права [1, с.369].

В российском праве оружие определяется Федеральным законом от 13.12.1996 № 150-ФЗ «Об оружии» как устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения цели либо подачи сигналов, что охватывает широкий спектр видов — от огнестрельного и холодного до газового и пневматического. При этом предметы, не имеющие прямого назначения оружия, но способные причинить вред, не исключаются из уголовно-правовой оценки: законодатель использует категорию «предметы, используемые в качестве оружия», распространяя ее на бытовые или иные объекты, применяемые для насилия. УК РФ закрепляет применение оружия как квалифицирующий признак ряда составов преступлений, в том числе при причинении тяжкого вреда здоровью (п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ), разбое (ч. 2 ст. 162 УК РФ) или хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК РФ), тем самым признавая вооруженный способ совершения деяния более опасным и заслуживающим усиленной ответственности.

Несмотря на частое использование термина «применение оружия» в Особенной части УК РФ, его содержание прямо не раскрывается. В обыденном и лексикографическом значении речь идет о практическом задействовании оружия по назначению, то есть об активных действиях, направленных на причинение вреда жизни или здоровью: выстреле, ударе ножом или ином непосредственном воздействии. Таким образом, применение оружия в узком смысле представляет собой физическое насилие с его использованием либо попытку такого воздействия. Вместе с тем практика демонстрирует ситуации, в которых оружие фигурирует при совершении преступления, но не используется по прямому назначению: демонстрация, угроза применения или нестандартное использование (например, удар рукояткой пистолета). Возникает необходимость разграничить фактическое применение оружия и угрозу его применения, поскольку это разграничение существенно влияет на квалификацию содеянного и требует обращения к содержанию второго понятия в системе уголовного законодательства.

В уголовно-правовом значении угроза представляет собой психическое насилие, выраженное в запугивании потерпевшего намерением причинить вред, и в случае с оружием она связана с возможностью его применения. Преступник может заявить о готовности использовать оружие либо продемонстрировать его, создавая у жертвы впечатление неизбежности насилия. Таким образом, угроза применения оружия означает обещание или намек на использование имеющегося оружия против потерпевшего, выражающийся как в словесной форме, так и в конклюдентных действиях, прежде всего демонстрацией.

Уголовное законодательство в большинстве случаев оперирует общей категорией угрозы насилием без уточнения способа ее выражения. Так, состав разбоя (ст. 162 УК РФ) предполагает нападение с целью хищения, сопряженное с насилием, опасным для жизни и здоровья, либо с угрозой его применения, что может включать демонстрацию оружия. Аналогично, ст. 163 УК РФ предусматривает угрозу насилия при вымогательстве. В отдельных случаях законодатель прямо указывает на угрозу применения оружия, например в норме о хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК РФ), что подчеркивает особую общественную опасность данной формы поведения.

Демонстрация оружия трактуется как невербальная форма угрозы, когда предъявление пистолета, ножа или иного предмета убеждает потерпевшего в готовности преступника применить насилие. По сути, это психическое воздействие, направленное на подавление воли жертвы. Для квалификации угрозы не требуется фактического использования оружия, так, достаточно, чтобы потерпевший воспринял опасность как реальную. Именно поэтому даже предметы, внешне схожие с оружием, включая игрушечные или незаряженные экземпляры, могут выступать средством угрозы, если они вызывают у жертвы страх за жизнь или здоровье. Судебная практика подтверждает, что демонстрация предмета, который потерпевший воспринимает как оружие, квалифицируется как нападение с угрозой применения насилия, опасного для жизни, что соответствует признакам разбоя [2].

Разграничение понятий «применение оружия» и «угроза его применения» сводится к установлению факта физического либо лишь психологического воздействия. В первом случае оружие используется для причинения вреда — выстрел, удар клинком или иные действия, при которых оно становится орудием нападения. Сюда же относится и нетипичное использование, когда оружие применяется как тяжелый предмет для нанесения увечий, что также означает причинение или непосредственную угрозу причинения физического вреда. Во втором случае речь идет о демонстрации готовности пустить оружие в ход без фактического применения силы. Такая угроза может выражаться словесно либо конклюдентно, через показ или наведение оружия, и хотя она не причиняет вреда, создает для потерпевшего реальное ощущение опасности.

Разграничение проводится с учетом объективных и субъективных критериев. С объективной стороны важно, пригодно ли оружие к поражению и предпринимались ли действия, направленные на причинение вреда. Если оружие оказалось ненастоящим или незаряженным и виновный не собирался его использовать, имеет место лишь угроза. С субъективной стороны учитывается восприятие потерпевшего: если он убежден в реальности угрозы, она по сути равна фактическому применению. Судебная практика исходит из того, что для квалификации разбоя как совершенного с применением оружия достаточно, чтобы угроза воспринималась жертвой как реальная, даже если оружие было ненастоящим.

Граница между угрозой и применением оружия на практике нередко размыта. Так, предупредительный выстрел в воздух квалифицируется как применение оружия, поскольку сам факт выстрела свидетельствует о его активном использовании, тогда как размахивание или наведение без выстрела рассматривается как угроза [3, с.143]. Ключевым критерием выступает начало реализации насилия: если оружие реально задействовано для атаки, даже без доведения до результата, имеет место покушение на применение; если же оно служит лишь средством устрашения, речь идет только об угрозе.

Отсутствие в УК РФ легального определения термина «применение оружия» обусловило формирование его содержания судебной практикой и доктриной, что привело к неоднозначности подходов. Особенно это заметно в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, где по различным категориям дел вырабатывались несогласованные позиции. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2007 № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» Верховный Суд включил в понятие применения оружия не только физическое, но и психическое воздействие, указав, что демонстрация оружия или действия, свидетельствующие о намерении его использовать, должны рассматриваться как его применение при квалификации по ч. 2 ст. 213 УК РФ. Тем самым угроза оружием фактически была приравнена к его применению [4, с.196].

Иная позиция отражена в упомянутом ранее Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где понятие применения оружия толковалось уже значительно уже. В п. 23 было закреплено, что угроза с использованием заведомо негодного или незаряженного оружия, а также имитация оружия (муляжи, игрушки) подлежит квалификации по ч. 1 ст. 162 УК РФ как разбой без признака оружия. Более того, если потерпевший понимал, что оружие не представляет опасности, содеянное следовало расценивать лишь как грабеж (ст. 161 УК РФ). Таким образом, Верховный Суд РФ выделил ситуацию мнимого применения оружия и исключил ее из квалифицированного состава разбоя.

Различие в толкованиях одного и того же признака привело к коллизии: по разъяснениям Пленума по хулиганству демонстрация оружия считалась применением, тогда как по делам о разбое аналогичные действия исключались из числа квалифицирующих признаков. В результате правоприменитель оказался в ситуации неопределенности, когда идентичные факты могли оцениваться по-разному в зависимости от усмотрения суда или следствия. Такая непоследовательность противоречила принципу законности и единообразия правоприменения, создавая риск ошибок квалификации, что особенно опасно в условиях высокой нагрузки на органы следствия.

Практика подтверждает наличие проблемы. Так, при совершении разбоя с использованием макета пистолета потерпевший воспринял угрозу как реальную и, опасаясь за жизнь, передал имущество [5, с.41]. Однако в соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» действия должны квалифицироваться как разбой без оружия (ч. 1 ст. 162 УК РФ), поскольку предмет был негодным и умысла причинить вред не имелось. При этом субъективное восприятие потерпевшего и фактическая общественная опасность ничем не отличались от настоящего вооруженного нападения. На этой почве в судах возникали расхождения: одни исходили из буквального толкования и исключали оружейный признак, другие — из восприятия жертвы, признавая нападение вооруженным. Аналогичные трудности фиксировались и при квалификации хулиганских действий с использованием пугачей и имитаций оружия.

В последние годы Верховный Суд РФ предпринял шаги к устранению противоречий в толковании понятий «применение оружия» и «угроза его применения». Внесенные в 2019–2022 годах изменения в постановления Пленума сблизили позиции по разным составам преступлений. Так, в обновленной редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» закреплено, что демонстрация годного огнестрельного оружия квалифицируется как разбой с применением оружия, даже если выстрелов не было. По хулиганству, напротив, уточнено, что использование муляжа или непригодного оружия должно рассматриваться как угроза насилием, а не вооруженное хулиганство (Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2007 № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений»). Такой компромиссный подход сочетает объективный критерий годности оружия с субъективным восприятием потерпевшего.

Несмотря на позитивные изменения, проблема отсутствия в законе четких дефиниций сохраняется. УК РФ по-прежнему не содержит легальных определений понятий применения и угрозы применения оружия, что оставляет пространство для разночтений. В доктрине предлагается нормативно закрепить критерии разграничения, так, одни авторы считают необходимым прямо указать, что угроза оружием, в том числе ненастоящим, всегда должна квалифицироваться как оконченное преступление соответствующей категории [6, с.92]; другие настаивают на единообразном включении в квалифицирующие составы формулы «или с угрозой применения оружия», что исключило бы двусмысленность [7, с.15].

С нашей точки зрения для решения настоящей проблемы представляется целесообразным разграничить понятия «применение оружия» и «угроза его применения» путем внесения в УК РФ легальных определений, способных устранить существующие коллизии и обеспечить единообразие судебной практики. Оптимальной видится следующая формулировка, которую целесообразно включить в Общую часть УК РФ или в примечания к соответствующим статьям Особенной части: «Применением оружия в настоящем Кодексе признаются умышленные действия с использованием оружия, направленные на причинение вреда жизни или здоровью человека, а равно действия, при которых оружие применяется для запугивания потерпевшего, создавая у него обоснованное восприятие непосредственной угрозы такого вреда. Демонстрация заведомо негодного, незаряженного либо имитированного оружия рассматривается как угроза насилием и не образует признака применения оружия».

Литература:

1. Каримбеков Т. С. Криминологическая характеристика преступлений, совершаемых с помощью оружия и предметов, используемых в качестве оружия // Проблемы и перспективы развития права в контексте глобальных вызовов: Материалы национальной научно-практической конференции. Оренбург: Оренбургский государственный университет. 2024. С. 367–370.
2. Определение коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 10 мая 2012 г. по делу № 1–214/08 // Судебные и нормативные акты РФ.
3. Соболева Ю. В., Фаисханов Р. Р. Совершенствование понятийного аппарата, применяемого в области оборота оружия // Вестник Пермского института ФСИН России. 2021. № 2(41). С. 141–146.
4. Катбамбетов М. И. Применение оружия как квалифицирующий признак преступления: терминологический анализ // Известия Юго-Западного государственного университета. 2017. № 1(70). С. 191–197.
5. Шаганова О. М. Признаки, характеризующие понятие «угроза» в рамках ст. 119 УК РФ: анализ судебной практики // Правовые проблемы укрепления российской государственности: Сборник статей Всероссийской научно-практической конференции. Томск: Издательство Томского государственного университета, 2020. С. 41–42.
6. Моляров А. Н., Опарин В. Н. Административная ответственность за нарушение правил оборота гражданского и служебного оружия: монография. Омск: Изд-во Омск. юрид. ин-та, 2007. 132 с.
7. Швединская Г. И., Грасько А. А. Соотношение понятий «применение оружия», «демонстрация оружия», «угроза оружием» в уголовном праве России // Научные меридианы — 2017: Сборник материалов VII Международной научно-практической конференции. Том VII. Новороссийск: Научно-издательский центр «Академия знаний». 2017. С. 12–16.