Институт гражданско-правовой ответственности является тем краеугольным камнем, на котором зиждется вся система обязательственного права. Он не только обеспечивает восстановление нарушенных прав кредитора, но и служит мерилом справедливости и сбалансированности любой договорной конструкции. Именно через призму распределения ответственности наиболее отчетливо проявляется подлинная правовая природа того или иного договора, его экономическая кауза и действительная воля сторон. Применительно к договору финансовой аренды (лизинга) анализ режима ответственности сторон вскрывает глубокие внутренние противоречия и зияющие пробелы законодательного регулирования, являющиеся прямым следствием его искусственной привязки к институту аренды.
Трехсторонняя экономическая модель лизинга (лизингодатель — продавец — лизингополучатель) предполагает и особую, не укладывающуюся в классические двусторонние обязательства, систему распределения рисков и ответственности. Законодатель, пытаясь урегулировать этот сложный механизм, пошел по пути создания специальных норм (ст. 669, 670 ГК РФ), которые, по его замыслу, должны были адаптировать арендную модель к нуждам лизингового оборота. Однако результат оказался плачевным: созданная конструкция породила больше вопросов, чем дала ответов, оставив за рамками правового поля целый ряд типичных конфликтных ситуаций.
Центральной нормой, регулирующей ответственность за качество предмета лизинга, является ст. 670 Гражданского кодекса РФ. В ее основу положена идея о том, что поскольку выбор продавца и самого имущества осуществляет лизингополучатель, именно на него должны быть переложены все риски, связанные с ненадлежащим исполнением со стороны продавца. Лизингополучатель, не будучи стороной договора купли-продажи, наделяется правами покупателя и вправе предъявлять требования по качеству, комплектности, срокам передачи и иным условиям непосредственно продавцу.
При этом лизингодатель, по общему правилу, освобождается от ответственности за выполнение продавцом этих требований. Он предстает в роли пассивного финансиста, который лишь приобретает указанный актив и передает его в пользование. На первый взгляд, такая модель выглядит логичной. Однако она рушится при столкновении с реальностью.
Во-первых , законодатель делает оговорку: лизингодатель и продавец несут солидарную ответственность, если право выбора продавца было возложено на лизингодателя (п. 1 ст. 670 ГК РФ). Данная норма, призванная защитить лизингополучателя от недобросовестного выбора, сделанного финансирующей организацией, на практике порождает правовую неопределенность. Закон не устанавливает механизм реализации этой солидарной ответственности. Вправе ли лизингополучатель по своему усмотрению предъявить требование к любому из солидарных должников? Что происходит, если продавец к моменту обнаружения недостатков уже ликвидирован? Может ли лизингополучатель в этом случае обратить все свои требования к лизингодателю? Отсутствие четких процессуальных и материально-правовых механизмов делает эту норму во многом декларативной.
Во-вторых , и это главное, полное освобождение лизингодателя от ответственности (когда выбор делал лизингополучатель) нарушает баланс интересов. Лизингодатель является профессиональным участником рынка, зачастую он имеет с продавцами (поставщиками) долгосрочные партнерские отношения, скидки, особые условия. Его экономическое положение несравненно сильнее, чем у лизингополучателя. Перекладывание на последнего всех рисков общения с третьим лицом — продавцом — выглядит как уход от ответственности со стороны сильной стороны договора. Лизингополучатель оказывается в крайне уязвимом положении: он связан обязательством по уплате лизинговых платежей, но при этом вынужден самостоятельно вести порой изнурительную борьбу за качество с продавцом, с которым у него нет прямой договорной связи.
Еще более острый характер носит проблема, когда продавец вовсе не передает предмет лизинга или существенно нарушает сроки передачи. Пункт 2 ст. 670 ГК РФ устанавливает, что лизингодатель не несет ответственности перед лизингополучателем за неисполнение продавцом данной обязанности, опять же, за исключением случаев, когда выбор продавца лежал на лизингодателе.
Здесь мы сталкиваемся с юридическим тупиком. Лизингополучатель не получает имущества, которое является объектом и целью всего договора. Однако он не является стороной договора купли-продажи и, следовательно, не может его расторгнуть. Он вправе требовать от продавца исполнения обязательства в натуре, но что, если это невозможно? Вправе ли он в таком случае расторгнуть сам договор лизинга и потребовать возврата уплаченного аванса?
Закон не дает прямого ответа на этот вопрос. Формально со стороны лизингодателя нет нарушения: он заключил договор купли-продажи и, предположим, даже оплатил товар. Но кауза договора лизинга — получение имущества в пользование — не достигнута. Лизингополучатель оказывается связанным договором, по которому он должен платить, не получая ничего взамен, и при этом его единственное средство защиты — иск к третьему лицу, который может оказаться безрезультатным. Дефектность законодательной конструкции, построенной на искусственном уподоблении лизинга аренде (где арендодатель всегда отвечает за предоставление вещи), здесь проявляется с максимальной силой.
Наиболее парадоксальным, с точки зрения догматики обязательственного права, является то, что законодатель, детально урегулировав (хотя, как мы видели, и небезупречно) ответственность за действия третьего лица — продавца, практически обошел молчанием вопрос об ответственности самого лизингодателя за неисполнение его собственных, притом ключевых, обязанностей.
Основная обязанность лизингодателя, составляющая ядро его участия в правоотношении, — своевременно и в полном объеме оплатить продавцу стоимость приобретаемого для лизингополучателя имущества. Что происходит, если лизингодатель, получив от лизингополучателя авансовый платеж, нарушает эту обязанность? Продавец, не получив оплату, закономерно отказывается передавать предмет лизинга лизингополучателю. Возникает та же ситуация: лизингополучатель не получает имущества, но уже по прямой вине своего контрагента — лизингодателя.
Ни Гражданский кодекс, ни специальный закон о лизинге [1] не содержат специальных норм, регулирующих последствия такого нарушения. Это зияющий пробел, неоднократно подвергавшийся критике в цивилистической доктрине [2, с. 524]. Разумеется, в силу общих принципов гражданского права, здесь подлежат применению общие положения об ответственности за нарушение обязательств (глава 25 ГК РФ). Лизингополучатель вправе потребовать от лизингодателя возмещения убытков, включая упущенную выгоду (ст. 15, 393 ГК РФ). Однако этого очевидно недостаточно. Имеет ли он право на расторжение договора? Вправе ли он требовать понуждения лизингодателя к исполнению обязанности по оплате в пользу третьего лица? Практика показывает, что суды применяют здесь общие нормы, однако отсутствие специального регулирования для столь типичной и важной для лизингового оборота ситуации является серьезнейшим законодательным просчетом. Это «слепое пятно» еще раз доказывает, что законодатель, конструируя нормы о лизинге, видел в лизингодателе исключительно аналог арендодателя, забыв о его первейшей функции — функции инвестора и плательщика.
Специфика ответственности в лизинге проявляется и в иных аспектах, которые с беспощадной ясностью обнажают искусственность и чужеродность для него арендной модели. Так, норма о переходе на лизингополучателя риска случайной гибели или порчи имущества с момента его передачи (ст. 669 ГК РФ) является прямым отступлением от диспозитивного правила для аренды, где риск несет собственник-арендодатель ( res perit domino ), закрепленного в ст. 211 ГК РФ. Данное положение, которое для аренды выглядит как аномалия, для лизинга является абсолютно органичным и соответствующим его экономической сути: поскольку лизингополучатель является экономическим хозяином вещи, на которого и рассчитан весь хозяйственный эффект от ее использования, именно он и должен нести связанные с ней риски [3, с. 455].
Не менее показателен и вопрос об ответственности за вред, причиненный предметом лизинга как источником повышенной опасности (например, транспортным средством). Согласно ст. 1079 ГК РФ, ответственность за такой вред несет юридическое лицо или гражданин, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании. Лизингополучатель, без всякого сомнения, является законным (титульным) владельцем, а значит, именно он, а не лизингодатель-собственник, будет нести ответственность перед третьими лицами за причиненный вред. Эта устоявшаяся позиция находит подтверждение и в разъяснениях высшей судебной инстанции [4]. И вновь мы видим, как юридическая оболочка собственности лизингодателя оказывается пустой: вся полнота рисков и ответственности, как договорных, так и деликтных, смещается на фигуру пользователя. Его право собственности — не более чем титульное обеспечение его финансовых интересов, а не полноценный институт, влекущий за собой традиционный для собственника груз ответственности ( onus ).
Резюмируя изложенное, следует констатировать, что действующая система регулирования ответственности по договору лизинга страдает от системных дефектов, обусловленных неверной первоначальной квалификацией этого договора. Попытка вписать сложную трехстороннюю финансовую сделку в рамки двусторонней аренды привела к созданию фрагментарной и противоречивой модели, где ответственность распределяется не в соответствии с действительной ролью и интересами сторон, а сообразно искусственной юридической фикции.
Правоприменительная практика, в особенности в лице высших судебных инстанций, вынуждена заниматься своего рода ремонтом законодательства, вырабатывая подходы, которые бы соответствовали экономическому смыслу лизинга и восстанавливали баланс интересов сторон. Так, именно судебной практикой был выработан механизм определения сальдо встречных обязательств при досрочном расторжении договора, не допускающий неосновательного обогащения лизингодателя [5]. Именно суды, вопреки формальному праву собственности, стали рассматривать предмет лизинга при банкротстве лизингополучателя как актив последнего, а требования лизингодателя — как обеспеченные залогом [6]. Однако такое судебное правотворчество при всей его важности не может заменить собой полноценное и последовательное законодательное регулирование. Оно лишь латает прорехи, но не способно устранить первопричину проблемы.
Назрела острая необходимость в реформе законодательства о лизинге. Она должна идти по пути отказа от арендной фикции и закрепления за лизингом статуса самостоятельного договорного типа ( contractus sui generis ). В порядке de lege ferenda видится целесообразным выделение для договора финансовой аренды (лизинга) самостоятельной главы в Гражданском кодексе РФ. В рамках этой новой главы необходимо четко и недвусмысленно распределить ответственность между всеми тремя участниками отношений, предусмотрев эффективные механизмы защиты прав лизингополучателя как в его отношениях с продавцом, так и, что не менее важно, в отношениях с самим лизингодателем. В частности, следует прямо закрепить право лизингополучателя на расторжение договора и возмещение убытков в случае неисполнения лизингодателем обязанности по оплате предмета лизинга. Только такой подход позволит создать правовую основу, адекватную тому значению, которое лизинг имеет для современной российской экономики, и обеспечить столь необходимую гражданскому обороту стабильность и предсказуемость.
Литература:
- Федеральный закон от 29.10.1998 № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» // СПС КонсультантПлюс.
- Витрянский В. В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. — М. : Статут, 2011.
- Гражданское право : учебник: в 4 т. Т. 3: Обязательственное право / отв. ред. Е. А. Суханов. — М. : Волтерс Клувер, 2008.
- Обзор судебной практики по спорам, связанным с договором финансовой аренды (лизинга) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 27.10.2021) // СПС КонсультантПлюс.
- Постановление Президиума ВАС РФ от 12.07.2011 № 17389/10 // СПС КонсультантПлюс.
- Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» // СПС КонсультантПлюс.
