В статье рассматриваются изменения в государственной политике СССР по отношению к Русской православной церкви в послевоенный период (с 1946 по 1953 гг.) Анализируются особенности взаимодействия церковных и светских властей. Анализ исторического материала позволяет раскрыть некоторые особенности церковной политики местной советской власти в 1946–1953 гг., ее отношений с правящими архиереями Курско-Белгородской епархии, состояние научно-атеистической пропаганды.

Ключевые слова : советская политика, Русская православная церковь, Курско-Белгородская епархия, религиозная политика, атеистическая пропаганда.

После освобождения Курска и области от немецко-фашистских захватчиков была полностью возобновлена епархиальная жизнь по всей ее территории. Во многих селах восстанавливались храмы, некоторые церкви проводили службы в отведенных для этого домах.

К 1947 г. изменилась международная обстановка СССР, в связи с чем снизился интерес Сталина к Русской православной церкви как средству реализации внешнеполитических задач. Одновременно в партийной среде начали возникать различные трактовки нового направления церковной политики, включая критические. Так или иначе, уже в 1947 г. проявились первые симптомы ослабления взаимодействия между государством и церковью. Вдвое по сравнению с предыдущим годом сократилось число официально функционирующих храмов [11, с. 39]. В Курской области впервые с начала войны были закрыты церкви — шесть молитвенных сооружений (открыто за год 4 храма) [5, с. 239]. Основываясь на докладе Карпова Сталину, подготовленном в июне 1951 г., можно утверждать, что уже с середины 1948 г. отклонялись все обращения верующих об открытии церквей [7, с. 223].

С конца 1940-х гг. в стране активно проводится перепрофилирование неиспользуемых храмов в клубные учреждения, учебные заведения, склады, зернохранилища; церковные здания разбираются на строительные материалы [10, с. 129]. С 1949 г. вводятся ограничения на проведение обрядов вне храмов, освящение куличей и воды на улицах, все крестные шествия, за исключением Пасхальных, ограничиваются передвижения священнослужителей по населенным пунктам и совершение треб на дому.

Несмотря на то, что после войны Сталин, вступив в диалог с РПЦ, разрешил открытие восьми духовных семинарий и двух академий для подготовки будущих клириков, территории с высоким числом функционирующих храмов по-прежнему испытывали кадровый дефицит духовенства. В Курско-Белгородской епархии сохранялась постоянная нехватка священников, в связи с чем ежегодно некоторые приходы оставались без служения либо богослужения проводились крайне нерегулярно. Помимо этого, многочисленные случаи возвращения к пастырской деятельности и получения сана клириками, пребывавшими на оккупированной территории, позволяли в соответствии с письмами Совета по делам РПЦ уменьшать численность священнослужителей и диаконов и отказывать в регистрации новых кандидатов. Подобная стратегия неизбежно вела к росту количества пустующих храмов, что предоставляло властям формальное основание для их закрытия.

О значительном ослаблении Курско-Белгородской епархии свидетельствуют следующие сведения: если на 1 января 1949 г. в Курской области числилось 338 священников и 23 диакона (всего 361 человек), то на 1 января 1953 г. эти показатели составили соответственно 278 и 23 (всего 301 человек). Что касается числа функционирующих приходов, то за указанный четырёхлетний период оно уменьшилось на 63 [5, с. 239].

В конце 1940-х годов советские власти стали уделять значительно больше внимания распространению безрелигиозных воззрений, масштаб которых в период войны и сразу после неё заметно сократился (термины «антирелигиозная» или «атеистическая» деятельность практически вышли из употребления). Главную идеологическую роль в стране в это время исполнял секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, сделавший приоритетом формирование атеистического мировоззрения у молодого поколения [2, с. 201]. Определённые задачи по преодолению религиозного сознания были делегированы «Всесоюзному обществу по распространению политических и научных знаний “Знание”», созданному в июле 1947 года. Было зафиксировано увеличение тиражей безрелигиозной печатной продукции: к 1948 году она достигла 26,7 миллиона экземпляров [4, с. 58].

В сентябре 1948 года был подготовлен проект постановления ЦК КПСС «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», в котором деятельность Совета по делам РПЦ и его представителей подвергалась критике. Структура Карпова обвинялась в чрезмерной уступчивости по отношению к религиозным структурам; также негативно оценивались пассивность комсомольских организаций, слабая работа СМИ и партийных инстанций. Как указывали авторы документа, «некоторые члены партии из факта победы социализма и господства социалистической идеологии в нашей стране сделали ошибочный вывод, что теперь можно не вести антирелигиозную пропаганду и что религия будет отмирать сама собой. Нельзя успешно решать задачу коммунистического воспитания трудящихся, не ведя борьбы против религиозной идеологии» [3, с. 112]. Тем не менее широкомасштабная антирелигиозная кампания была свёрнута: Сталин не хотел обострять отношения с церковью, которая по-прежнему имела определённую ценность как инструмент в решении отдельных международных задач. Уже в 1949 году одной из приоритетных задач внешней политики СССР стало предотвращение новой мировой войны, в рамках чего РПЦ активно подключилась к деятельности в миротворческом ключе. Патриархия при этом выражала поддержку политике советского государства и критиковала действия его оппонентов.

Таким образом, давление на церковь было частично ограничено, однако откорректированное постановление ЦК под названием «О мерах по усилению пропаганды научно-атеистических знаний» вступило в силу с 1949 года.

Одним из ключевых направлений безрелигиозного влияния стало внедрение антирелигиозного содержания в школьное образование. В приказе министра просвещения РСФСР А. А. Вознесенского от 12 августа 1948 г. указывалось: «Идейно-политическое воспитание учащихся предполагает также непримиримую борьбу с проникновением в среду школьников пережитков капитализма в сознании людей. Конкретным выражением таких пережитков являются антиобщественное отношение к социалистической собственности, нарушение трудовой дисциплины, индивидуализм, эгоизм, противопоставление личного общественному, религиозные пережитки» [8, с. 253].

Как следует из докладной записки министра МГБ В. С. Абакумова И. В. Сталину от 25 июля 1948 года, церковная активность стала объектом всё более внимательного изучения со стороны государства:

«Министерство Государственной Безопасности СССР располагает материалами о том, что последнее время церковники и сектанты значительно активизировали работу по охвату населения религиозным и враждебным влиянием. … Выявлено значительное количество фактов, когда члены партии и комсомольцы под воздействием церковно-сектантского элемента принимают деятельное участие в богослужениях, религиозных сборищах; отпускают церковные обряды, считая подобные действия своим “частным” делом» [1, с. 105–107].

Изменения в религиозной политике стали проявляться и на региональном уровне. Так, на заседании бюро Курского обкома ВКП(б) в сентябре 1948 г. рассматривался вопрос об организации лекционной работы в ведении отделов культурно-просветительской деятельности. Обращалось внимание на запущенность в сфере научного просвещения: из всех проведённых лекций на долю естественнонаучных тем приходилось лишь 15 %. «Между тем, — отметил заведующий отделом пропаганды и агитации Курского обкома ВКП(б) Н. Степаненко, — необходимо, чтобы партийные организации и культурно-просветительные учреждения широко развернули пропаганду естественно-научных знаний, пропаганду материалистического мировоззрения, чтобы лекторы давали марксистское материалистическое объяснение явлений природы… показывали классовую сущность религии и реакционность религиозного мировоззрения... Пропаганда естественно-научных знаний должна быть воинствующей…» [9, с. 2].

На VI пленуме Курского обкома ВКП(б) был поднят вопрос о низком профессиональном уровне лекторов и культпросветработников: «754 заведующих избами-читальнями и клубами не имеют среднего образования. 773 культпросветработника — вчерашние школьники, не имеющие необходимого жизненного опыта и навыков» [6, с. 2]. Учитывая это, становится очевидным, почему православные священнослужители продолжали оказывать сильное воздействие на население: военные лишения поколебали идеологические установки, продвигаемые антирелигиозной агитацией, и народ вновь начал тянуться к храмам и духовенству, предлагающим иную систему ценностей. Особенно заметным было влияние молодых энергичных клириков, на фоне которых неподготовленные советские лекторы и работники культуры выглядели маловыразительно.

Таким образом, начиная с 1947 года и до смерти Сталина, продолжалась реализация стратегии постепенного сужения влияния Церкви, хотя она и не приобрела той жёсткости, которая была характерна для 1920–1930-х гг. В финальные годы правления Сталина значительно уменьшилось число официально действующих храмов и зарегистрированных служителей культа. В Курской области сокращение числа церквей и молитвенных домов началось в 1947 году, когда было закрыто 6 церквей (при этом открыто — 4). К январю 1953 года из 325 приходов, имевшихся в 1948 году, оставалось 262. Также был ликвидирован единственный монастырь в Курске — Верхне-Троицкий.

Литература:

1. 2000-летию Рождества Христова посвящается: Спец. выпуск «Вестника архивиста» / сост. С. Н. Романова. М., 2001.
2. Алексеев В. А. «Штурм небес» отменяется? (Крит. очерки по истории борьбы с религией в СССР). М., 1992.
3. Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. Москва и Восточная Европа: Власть и церковь в период общественных трансформаций 40–50-х годов XX века: очерки истории. М., 2008.
4. Гераськин Ю. В. Русская православная церковь, верующие, власть (конец 30-х — 70-е годы XX века): моногр. Рязань, 2007.
5. Курский край: Научно-популярная серия в 20 т. Курск, 2001. Т. 14: Церковь и государство. Эволюция взаимоотношений.
6. О состоянии и мерах улучшения массово-политической и культурной работы на селе // Курская правда. 1949. 30 марта.
7. Поспеловский Д. В. «Осень Святой Руси». Сталин и Церковь: «конкордат» 1943 г. и жизнь Церкви: докл. на междунар. конф. в Бозе (Италия). Церк.-ист. вестн. 2000. № 6, 7.
8. Русская православная церковь в мировой и отечественной истории: матер. науч.-практ. конф., 17– 19 мая 2006 г. / отв. ред. Р. В. Кауркин. Н. Новгород, 2006.
9. Степаненко Н. О лекционной пропаганде // Курская правда. 1948. 11 дек.
10. Чумаченко Т. А. Государство, Православная Церковь, верующие. 1941–1961 гг. М., 1999.
11. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943–1964 годах: От «перемирия» к новой войне. СПб., 1995.