В статье рассматривается феномен резильентности (психологической устойчивости) как ключевого фактора преодоления последствий детской травмы. Анализируются основные теоретические модели резильентности, включая экологическую модель У. Бронфенбреннера [8], концепцию посттравматического роста Р. Г. Тедески и Л. Кэлахуна [11], а также динамическую модель А. Мастен [10]. Рассматриваются защитные факторы (индивидуальные, семейные, социальные), способствующие смягчению последствий травмы.

Ключевые слова: резильентность, детская травма, посттравматический рост, защитные факторы, психологическая устойчивость .

Введение

Детская травма оказывает долгосрочное влияние на психическое здоровье, повышая риск развития депрессии, тревожных расстройств, ПТСР и нарушений привязанности. Однако не все люди, пережившие травму, демонстрируют патологические последствия — некоторые проявляют удивительную устойчивость и даже посттравматический рост. Это явление получило название резильентности (от англ. resilience — устойчивость, способность к восстановлению). В современной науке эта концепция активно исследуется различными научными направлениями, включая биологию, социологию и психологию.

В зарубежной научной традиции понятие «resilience» сложилось как устойчивая способность личности не только преодолевать кризисные ситуации, но и сохранять психологическое равновесие перед лицом неблагоприятных обстоятельств. Такой подход подчеркивает не пассивную сопротивляемость, а активную трансформацию трудностей в возможности развития.

В российской научной среде до сих пор не сложилось единого подхода к определению резильентности. Ряд исследователей интерпретируют её как синоним жизнеспособности, подчеркивая врождённую природу этого качества. Другие авторы делают акцент на адаптационном аспекте, трактуя резильентность либо как приобретаемую компетенцию, либо как особый навык преодоления трудностей. Отдельные учёные рассматривают данное явление через призму устойчивости личности, способной не только противостоять вызовам, но и трансформировать неблагоприятные обстоятельства в ресурс для развития.

В современной науке изучение феномена резильентности приобретает особую значимость, становясь ключевым направлением междисциплинарных исследований. Данная проблематика занимает важное место не только в зарубежной психологии (гуманистической и позитивной парадигмах), но и в отечественной науке, и находит отражение в работах специалистов смежных областей знания.

Цель статьи — осуществить теоретический обзор исследований, посвященных проблеме резильентности в научной литературе.

Существует несколько ведущих научных парадигм, предлагающих различные интерпретации природы резильентности: когнитивно-бихевиоральная , конструктивистская, экологически-реалистическая.

В рамках конструктивистской парадигмы ключевое значение придается активной жизненной позиции личности как основе жизнеспособности. Как отмечает Д. Геллерштейн, резильентность в данном подходе представляет собой двукомпонентную систему, включающую физический и психологический аспекты [6]. В противовес этому, экологический подход акцентирует роль социальных детерминант в процессе преодоления жизненных трудностей.

Современные исследования демонстрируют растущий интерес к кросс-культурному пониманию резильентности. Ученые все чаще рассматривают этот феномен через призму социокультурного контекста, учитывая комплексное взаимодействие этнических, возрастных, гендерных и территориальных факторов. Такой интегративный подход открывает новые перспективы для международных сравнительных исследований, позволяя выявить как универсальные, так и культурно-специфические механизмы жизнестойкости.

Некоторые авторы идентифицируют понятие резилентности с понятием «жизнестойкость».

В отечественной психологии особую популярность приобрела концепция жизнестойкости (hardiness), разработанная американским психологом Сальваторе Р. Мадди. Согласно его подходу, жизнестойкость представляет собой систему установок и навыков, позволяющих преобразовывать изменения окружающей действительности в возможности для личностного развития [9].

Ключевыми составляющими данной концепции выступают три взаимосвязанных аттитюда: включенность (установка на активное взаимодействие со средой), контроль (ориентация на управление ситуацией) и вызов (восприятие трудностей как стимула для роста). Наряду с этим, С. Мадди подчеркивает важность таких ценностных ориентаций, как кооперация, доверие и креативность [9].

В структуре жизнестойкости автор выделяет два аспекта: психологический, связанный с процессами смыслообразования и самовосприятия, и деятельностный, проявляющийся в достижении значимых целей в конкретных социальных условиях. Данная концепция, несмотря на свое западное происхождение, получила значительное распространение в отечественной психологической науке.

Историко-теоретический анализ показывает, что понятие жизнестойкости было впервые введено в научный оборот Б. Г. Ананьевым в 1960-х годах. Основоположник системного подхода рассматривал данное качество как интегральную характеристику эффективного функционирования личности, обусловленную оптимальным уровнем жизненных функций и продуктивной активностью индивида [1].

Современная российская психологическая наука демонстрирует терминологический и концептуальный плюрализм в понимании данного феномена. Отмечается вариативность терминологии (резильентность, резилиантность, резелентность), что отражает различные методологические позиции исследователей:

Процессуально-адаптационная концепция (Ф. И. Валиева) трактует резилиантность как динамическое свойство успешной адаптации к внешним воздействиям [3]. В совместных исследованиях с К. А. Ивановой подчеркивается способность личности сохранять гибкость в стрессогенных условиях [5].

Системно-развивающий подход (И. А. Хоменко) позиционирует резильентность как ключевой элемент в структуре жизнестойкости, выполняющий системообразующую функцию [7].

Дифференцирующая позиция (Л. В. Бударина) акцентирует онтологическое различие понятий: жизнестойкость как устойчивая личностная характеристика versus резильентность как ситуативный адаптационный процесс [2].

Содержательный анализ позволяет выделить три основных исследовательских вектора:

— идентификация с жизнеспособностью;

— изучение в контексте адаптационных механизмов;

— исследование как фактора нравственного становления молодежи.

Ури Бронфенбреннер предложил рассматривать развитие личности в контексте многоуровневой системы (микро-, мезо-, экзо-, макро- и хроносистем) [8]. В рамках этой модели резильентность формируется благодаря взаимодействию:

— индивидуальных факторов (темперамент, интеллект, копинг-стратегии) [8];

— семейных факторов (поддержка родителей, стабильность окружения) [8];

— социальных факторов (доступ к образованию, поддержка сообщества) [8].

Теория посттравматического роста (Ричард Г. Тэдески и Кэлахун) утверждает, что травма может привести не только к негативным, но и к позитивным изменениям (переоценка ценностей, усиление отношений, духовный рост) [11]. Однако для детей этот процесс сложнее из-за незрелости когнитивных и эмоциональных механизмов [11].

Анна Мастен рассматривает резильентность как процесс, а не статичное свойство [10]. Она выделяет:

— обычную резильентность (устойчивость благодаря благоприятным условиям) [10];

— экстраординарную резильентность (преодоление вопреки тяжелым обстоятельствам) [10].

Современные исследования выделяют следующие группы защитных факторов, обеспечивающих устойчивость к воздействию детских травм:

Индивидуальные факторы. Важную роль играют личные характеристики ребенка, такие как позитивный темперамент, интеллектуальное развитие и эффективные стратегии совладания с проблемами. Эти качества помогают ребенку быстрее адаптироваться к новым ситуациям и эффективно преодолевать жизненные сложности.

Семейные факторы. Поддерживающая семейная среда, включающая доверительное общение с родителями, стабильные семейные связи и чувство защищенности, значительно повышает шансы ребенка на успешное преодоление тяжелых ситуаций. Надежная привязанность к родителям помогает детям формировать адекватные представления о себе и мире, необходимые для устойчивого функционирования в будущем.

Социальные факторы. Поддержка сверстников, педагогов и специалистов играет ключевую роль в формировании стойкости перед лицом сложных обстоятельств. Наличие социальной сети, предоставляющей поддержку и ресурсы, увеличивает возможности ребенка справиться с последствиями травмы.

Современная российская психология внесла значительный вклад в изучение вопросов детской резилентности. Особое значение приобретают работы Л. С. Выготского, рассматривающего личность в социальном контексте и подчеркивающего важность социальной среды в процессе развития и адаптации ребенка [4]. Исследователи А. Г. Асмолов и М. К. Мамардашвили обращают внимание на культурные нормы и ценности, формирующие индивидуальный опыт и определяющие восприятие детского горя и пути восстановления после него.

Таким образом, российский научный подход обогащает международные дискуссии, предлагая уникальные культурные перспективы и практикоориентированные рекомендации по поддержке детей, подвергшихся травмирующим событиям.

Заключение. Концепция резилентности занимает центральное место в современном понимании реакций организма на детские травмы. Однако существующие научные подходы требуют дальнейшего изучения и совершенствования. Необходимо развивать интегрированный подход, объединяющий данные из биологии, неврологии, психологии и социологии, учитывая культурно-исторические особенности каждой страны и народа. Российские ученые вносят важный вклад в глобальную дискуссию, обеспечивая глубокое понимание национальной специфики детских травм и путей их преодоления.

Литература:

1. Ананьев, Б. Г. Человек как предмет познания. Серия: Мастера психологии. — Изд. 3-е. — СПб.: Питер, 2016. — 288 с.
2. Бударина, Л. В. Теоретическое понимание феномена жизнестойкости. Основное отличие жизнестойкости от психологической резелентности и стрессоустойчивости. // Научное сообщество студентов. Междисциплинарные исследования. Электронный сборник статей по материалам XLII студенческой международной научно-практической конференции. — 2018. — № 7 (42). — С. 320–324. URL: https://sibac.info/archive/meghdis/7(42).pdf.
3. Валиева, Ф. И. Резилиантность: подходы, модели, концепции // Вестник СанктПетербургского университета. — 2014 (Сер. 12). — № 2. — С. 39–50.
4. Выготский, Л. С. Собрание сочинений: в 6-ти томах / — М.: Педагогика, 1982. — 432 с.
5. Иванова, К.А., Валиева Ф. И. Развитие резилиантности у подростков // Неделя науки в СПбПУ: материалы научного форума с международным участием. Лучшие доклады. — СПб: СПбПУ, 2016. — С. 302–305.
6. Селиванова, О.А., Быстрова, Н.В., Дереча, И.И., Мамонтова, Т.С., Панфилова, О. В. Изучение феномена резильентности: проблемы и перспективы // Мир науки. Педагогика и психология. — 2020. — №. 3. — С. 1–10. URL: https://mir-nauki.com/PDF/04PSMN320.pdf
7. Хоменко, И. А. К вопросу о формировании резилентности у детей в условиях общеобразовательной практики // Вестник Герценовского университета. — 2011. — № 9. — С. 30–35.
8. Bronfenbrenner, U. The Ecology of Human Development: Experiments by Nature and Design. — Harvard University Press, 1979. URL: https://archive.org/details/ecologyofhumande00urie
9. Maddi, S. R. On hardiness and other pathways to resilience // American Psychologist. — 2005. — V. 60. — № 3. — P. 261–262. URL: https://colab.ws/articles/10.1037 %2F0003–066X.60.3.261
10. Masten, A. S. Ordinary Magic: Resilience Processes in Development. American Psychologist. — 2001. — № 56 (3). — Р. 227–238.
11. Tedeschi, R. G., & Calhoun, L. G. Posttraumatic Growth: Conceptual Foundations and Empirical Evidence. Psychological Inquiry. — 2004. — № 15(1). –Р. 1–18.