Проблема выбора меры пресечения в уголовном процессе остается весьма актуальной на протяжении многих лет. Особенно остро она проявляется, когда возникает вопрос о применении наиболее строгих мер — домашнего ареста и заключения под стражу. Данные меры процессуального принуждения, серьезно затрагивают конституционное право на свободу личности, что, безусловно, требует взвешенного и тщательно выверенного подхода к их применению. При этом нельзя забывать и о публичных интересах — необходимости обеспечить нормальный ход расследования и предотвратить возможное уклонение обвиняемого (подозреваемого) от предварительного расследования и суда.

История развития этих мер в российском процессе складывалась в разные годы по-разному. Так, заключение под стражу применяется уже много столетий и прочно укоренилось в правоприменительной практике, да и сознании правоприменителей. С домашним арестом гораздо все интереснее –подобная мера существовала в дореволюционном и раннем советском праве, однако же в УПК РСФСР 1960 года она уже не вошла, вернувшись, в итоге, на правовое поле лишь только с принятием действующего УПК РФ. Такой, достаточно длительный перерыв не мог не сказаться на отношении к этой мере — у правоприменителей просто не было времени выработать устойчивые подходы к ее применению.

Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ, обе эти меры избираются только тогда, когда невозможно применение иной, более мягкой меры пресечения [1].

Казалось бы, законодатель четко определил их исключительный характер. Однако на практике всё выглядит много иначе. Статистика однозначно показывает, что суды удовлетворяют около 88–89 % ходатайств органов следствия и дознания о заключении под стражу [3]. При этом домашний арест избирается лишь в 3–4 % случаев от общего числа мер пресечения. Получается парадоксальная ситуация — альтернатива заключению под стражу существует формально, однако на практике применяется крайне редко.

Правда, есть и положительная динамика. Количество лиц, находящихся под домашним арестом, существенно увеличилось. Если в 2013 году под домашним арестом находилось около 5 тысяч человек, то в 2024 году домашний арест был применен в отношении 16 тысяч лиц [11, 12]. Это означает более чем трехкратный рост. Однако, несмотря на столь значительное увеличение абсолютных показателей, доля домашнего ареста в общей структуре мер пресечения остается пока незначительной, что не позволяет говорить о системном изменении подходов правоприменителей.

Касаясь правовой природы данных мер пресечения, нетрудно заметить существенные различия. Хотя обе они представляют собой формы изоляции от общества, но степень такой изоляции значительно отличается. Заключение под стражу предполагает помещение обвиняемого в СИЗО с полным контролем за его поведением и максимальным ограничением личной свободы [2]. Домашний арест позволяет находиться субъекту в привычной для него обстановке, хотя и с серьезными ограничениями — запретом покидать жилище, общаться с определенными лицами, пользоваться средствами связи.

Законодатель предусмотрел и различные условия применения этих мер. Для заключения под стражу установлены жесткие требования, связанные с категорией преступления — оно применяется в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления средней тяжести с применением насилия либо с угрозой его применения, тяжкого или особо тяжкого преступления. Для домашнего ареста законодатель не установил жестких ограничений по категории преступления — эта мера может применяться в том числе и по преступлениям небольшой тяжести, что теоретически должно расширять возможности его применения. Однако судебная практика показывает обратное — суды охотнее применяют проверенную временем меру в виде заключения под стражу.

Интересный аспект связан с зачетом времени нахождения под этими мерами в срок лишения свободы. Законодательство устанавливает, что время домашнего ареста засчитывается в срок лишения свободы как два дня за один [6]. Такое соотношение выглядит логичным — домашний арест действительно менее строгая мера, чем содержание в следственном изоляторе (далее — СИЗО). Вместе с тем, это создает определенные сложности при определении совокупного срока, особенно когда меры применялись последовательно. Проблема заключается в том, что при последовательном применении домашнего ареста и содержания под стражей возникают трудности с вычислением предельного срока: например, если лицо находилось 4 месяца под домашним арестом (что засчитывается как 2 месяца лишения свободы), а затем 10 месяцев под стражей, то формальный зачетный срок составит 12 месяцев, хотя фактически прошло 14 месяцев ограничения свободы. Законодатель установил, что общий срок не должен превышать предельный срок содержания под стражей, однако на практике возникают сложности при исчислении этого совокупного срока. Особенно проблематичным является зачет времени, когда меры пресечения применялись последовательно до и после изменения законодательства в 2018 году, когда порядок зачета был изменен для заключения под стражу с соотношения один к одному на два к одному [12].

Как отмечается в научной литературе, действующее законодательство порождает ряд дополнительных проблем при зачете времени содержания лица под стражей в срок наказания, что требует единого подхода в судебной практике [13].

Исследователи справедливо указывают, домашний арест может обеспечивать определенную «экономию принуждения» [4]. Действительно, зачем помещать подозреваемого или обвиняемого в СИЗО, если можно ограничить его права в меньшей степени, при этом достигнув тех же целей? Однако здесь возникает проблема эффективности контроля. В СИЗО обеспечение режима содержания гарантировано самими условиями изоляции. При домашнем аресте всё зависит от работы электронных средств контроля и добросовестности сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний (далее — ФСИН). На практике нередки случаи, когда обвиняемые нарушают установленные ограничения, что влечет замену домашнего ареста на заключение под стражу [7].

При избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или домашнего ареста суд должен указать конкретные фактические обстоятельства, обосновывающие такое решение [5]. Причем это не могут быть данные, не проверенные в судебном заседании, в частности результаты оперативно-розыскной деятельности, представленные с нарушением требований УПК РФ. Однако статистические данные показывают, что суды удовлетворяют около 88–91 % ходатайств следствия о заключении под стражу, что свидетельствует о формальном подходе к рассмотрению таких ходатайств [10]. На практике суды нередко довольствуются общими формулировками, ссылаясь на тяжесть обвинения и возможность скрыться от органов следствия, что подтверждается высоким процентом удовлетворения ходатайств — 88 % в 2024 году [10]. Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ, на первоначальных этапах производства тяжесть предъявленного обвинения и возможность назначения длительного срока лишения свободы могут служить основанием для для заключения под стражу, однако в дальнейшем одни только эти обстоятельства не могут признаваться достаточными для продления срока действия меры пресечения [1]. Тем не менее, судебная практика показывает, что суды продолжают использовать эти основания и на более поздних этапах производства. Верховный Суд РФ неоднократно отменял подобные решения нижестоящих судов, указывая на недостаточную обоснованность применения заключения под стражу [14].

Такой подход вряд ли можно признать правильным, ведь он фактически лишает обвиняемого права на объективную оценку обстоятельств, обосновывающих применение столь строгой меры.

Выбор между домашним арестом и другими альтернативными судебными мерами пресечения -- такими как залог, запрет определенных действий — представляет собой отдельную проблему. После введения в 2013 году запрета определенных действий как самостоятельной меры пресечения появилась еще одна возможность ограничить права обвиняемого (подозреваемого), не помещая его под стражу или домашний арест. Законодатель явно рассчитывал на то, что эта мера компенсирует недостаточную эффективность домашнего ареста и залога [8]. Однако при выборе между запретом определенных действий и домашним арестом суды чаще выбирают домашний арест, поскольку его применение кажется более простым с организационной точки зрения. При этом упускается возможность достичь целей применения меры пресечения при еще меньшем ограничении прав.

Нельзя не отметить и такой момент: выбор меры пресечения на практике часто определяется не столько обстоятельствами конкретного дела, сколько позицией следственного органа и сложившейся практикой конкретного суда. Это приводит к неоправданным различиям в подходах по схожим категориям дел. В одном суде за аналогичное преступление могут избрать домашний арест, в другом — заключение под стражу. Такая ситуация явно не способствует единообразию судебной практики и порождает обоснованные нарекания со стороны адвокатского сообщества и правозащитных организаций на необъективность при принятии решений.

Важно понимать, что проблема не сводится только к правовому регулированию. Даже при идеальных нормах закона их применение зависит от множества факторов — от загруженности судов до позиции конкретного судьи. К сожалению, приходится констатировать, что психология правоприменителя играет здесь едва ли не решающую роль. Судьям проще удовлетворить ходатайство следователя (с согласия руководителя следственного органа) или дознавателя (с согласия прокурора) о заключении под стражу.

Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении публичных интересов и прав личности. Безусловно, государство заинтересовано в эффективном расследовании преступлений и неотвратимости наказания. Но достижение этих целей не должно происходить за счет необоснованного ограничения конституционных прав. Презумпция невиновности предполагает, что до вступления приговора в законную силу обвиняемый (подозреваемый) считается невиновным. Следовательно, применение к нему мер пресечения должно быть максимально обоснованным и соразмерным.

Анализ практики применения домашнего ареста и заключения под стражу показывает наличие ряда системных проблем. С одной стороны, законодательство предоставляет достаточные возможности для дифференцированного подхода к выбору меры пресечения. С другой стороны, эти возможности используются не в полной мере. Домашний арест, задуманный как реальная альтернатива заключению под стражу, остается малоприменимой мерой. Это не может не вызывать озабоченности, особенно с учетом того, что Россия неоднократно подвергалась критике в Европейском Суде по правам человека за чрезмерное использование заключения под стражу.

Таким образом, сравнительный анализ домашнего ареста и заключения под стражу выявляет серьезный разрыв между правовым регулированием и практикой применения. Несмотря на законодательное закрепление домашнего ареста как альтернативы заключению под стражу, на практике эта мера применяется редко. При этом действующее законодательство предоставляет достаточные возможности для дифференцированного подхода к выбору меры пресечения. Необходимы изменения прежде всего в правоприменительной практике, в подходах судов к оценке обоснованности применения той или иной меры, а также совершенствование организационных и технических аспектов исполнения домашнего ареста.

Ключевой проблемой остается не законодательное регулирование, а правоприменительная практика. Необходимо изменение подхода судов к оценке ходатайств о заключении под стражу — от формального их удовлетворения к реальной проверке обоснованности применения именно этой, наиболее строгой меры. Домашний арест должен рассматриваться не как формальная альтернатива заключению под стражу, а как приоритетная мера для случаев, когда назначение уголовного судопроизводства может быть достигнуто без помещения лица в СИЗО. Только при таком подходе возможно соблюдение баланса между публичными интересами государства и конституционными правами личности.

Литература:

1. О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 № 41 (ред. от 27.05.2025) // СПС КонсультантПлюс (дата обращения: 05.10.2025).
2. Ильин Д. В. Заключение под стражу и домашний арест: теоретико-правовой анализ применения // Пробелы в российском законодательстве. 2021. № 4. С. 308–317.
3. Статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде РФ за 2020–2024 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://stat.xn----7sbqk8achja.xn--p1ai (дата обращения: 05.10.2025).
4. Марковичева Е. В. Трансформация домашнего ареста как меры пресечения в российском уголовном процессе // Правосудие. 2023. Т. 5. № 3. С. 140–153.
5. Ермолаев К. А. Понятие и юридические свойства меры пресечения в виде заключения под стражу // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2025. Т. 16. № 1. С. 45–52.
6. Костенко Д. С. Запрет определенных действий в системе мер пресечения: дис.... канд. юрид. наук. СПб., 2025. 198 с. [Электронный ресурс]. URL: https://disser.spbu.ru/files/2025/disser_kostenko.pdf (дата обращения: 05.10.2025).
7. Лавдаренко Л. И., Плеснева Л. П., Воткин В. А. Меры пресечения: проблемы правового регулирования и правоприменительной практики // Пролог: журнал о праве. 2024. № 3. С. 92–100.
8. Андроник Н. А. Меры пресечения, избираемые судом: дис.... канд. юрид. наук. Екатеринбург: Уральский юридический институт МВД России, 2022. 245 с. С. 127–134. [Электронный ресурс]. URL: https://www.usla.ru/science/dissovet/file/base/7/569/dissert_dl.pdf?ysclid=mgewch5z1t387412242 (дата обращения: 05.10.25)
9. Российские суды удовлетворяют почти все ходатайства следователей о продлении содержания под стражей // Федеральная палата адвокатов РФ. [Электронный ресурс]. URL: https://fparf.ru/news/media/rossiyskie-sudy-udovletvoryayut-pochti-vse-khodataystva-sledovateley-o-prodlenii-soderzhaniya-pod/ (дата обращения: 05.10.2025).
10. Число домашних арестов резко выросло // Российская газета. 2019. 21 января. [Электронный ресурс]. URL: https://rg.ru/2019/01/21/chislo-domashnih-arestov-rezko-vyroslo.html (дата обращения: 05.10.2025).
11. Российские суды удовлетворили 88 % ходатайств об арестах в 2024 году // Ведомости. 2025. 20 февраля. [Электронный ресурс]. URL: https://www.vedomosti.ru/society/news/2025/02/20/1093471-sudi-udovletvorili-hodataistv (дата обращения: 08.10.2025).
12. Желева О. В., Ткач А. С. Некоторые проблемы исчисления и зачета срока запрета определенных действий в срок домашнего ареста, заключения под стражу и лишения свободы // Вестник Томского государственного университета. 2022. № 45. С. 50–65.
13. Осипова Е. В., Чернявский Д. О. Исчисление срока лишения свободы при зачете времени содержания лица под стражей в срок наказания // Вестник Кузбасского института ФСИН России. 2021. № 2 (47). С. 84–91.
14. ВС указал, что тяжесть обвинения и опасения следствия — недостаточные основания для помещения под стражу // Адвокатская газета. [Электронный ресурс]. URL: https://www.advgazeta.ru/novosti/vs-ukazal-chto-tyazhest-obvineniya-i-opaseniya-sledstviya-nedostatochnye-osnovaniya-dlya-pomeshcheniya-pod-strazhu/ (дата обращения: 08.10.2025).