Современные рыночные отношения характеризуются высокой динамичностью и многообразием гражданско-правовых связей, в рамках которых особое значение приобретает обеспечение исполнения обязательств и защита нарушенных прав. Одним из ключевых инструментов восстановления имущественной сферы потерпевшего лица выступает возмещение убытков, представляющее собой универсальную меру гражданско-правовой ответственности. Через механизм компенсации убытков реализуется принцип полного восстановления нарушенного права, закрепленный в ст. 15 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) [3].

Актуальность темы обусловлена необходимостью совершенствования правоприменительной практики и единообразного толкования условий возмещения убытков. На практике возникают сложности в установлении состава гражданско-правовой ответственности, в частности доказанности размера убытков, причинной связи между действиями нарушителя и наступившими последствиями, а также наличия вины. Кроме того, существенное значение имеет разграничение убытков и иных форм гражданско-правовой ответственности, таких как неустойка и компенсация морального вреда.

Институт возмещения убытков воплощает принцип полного восстановления нарушенного права (реститутивный принцип) и выступает базовой мерой гражданско-правовой ответственности (ст. 15, 393 ГК РФ). Для возложения на обязанное лицо ответственности по модели «убытки» в российской доктрине и судебной практике традиционно выделяют совокупность условий: противоправность поведения (или иного юридического факта), причинную связь между поведением и имущественным вредом, вину причинителя (за исключением случаев объективной ответственности) и наличие самих убытков как негативного имущественного результата. Отсутствие хотя бы одного из названных элементов, как общее правило, исключает взыскание (подход последовательно отражен в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ 2015 и 2016 гг. [4; 5]).

1. Противоправность как исходная предпосылка ответственности. Под противоправностью понимается несоответствие поведения модели должного, вытекающей из императивной нормы закона, договора, обычая или общего принципа недопустимости причинения вреда другому лицу. В обязательственных отношениях противоправность выражается в неисполнении или ненадлежащем исполнении обязанности (п. 1 ст. 393 ГК РФ), во внедоговорной сфере — в нарушении общего запрета причинять вред (п. 1 ст. 1064 ГК РФ). Пленум ВС РФ подчеркивает: при квалификации противоправности суд исходит не только из формального нарушения, но и из оценки добросовестности и разумности поведения стороны; никто не вправе извлекать преимущество из незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ) [5].

В научной литературе противоправность рассматривается как «ворота» в охранительное обязательство: при ее отсутствии речь может идти о распределении договорного риска без санкционного эффекта (например, в моделях замещающих сделок (ст. 393.1 ГК РФ)), однако в типовой конфигурации взыскание убытков все же предполагает фиксацию нарушения обязанности как юридического факта. Ю.Э. Монастырский, анализируя европейские подходы, обращает внимание, что в ряде систем критерии вины и противоправности «сдвигаются» в плоскость распределения рисков и влияют скорее на объем удовлетворения, чем на саму возможность взыскания; российское право, напротив, сохраняет классическую четырехэлементную модель состава (ущерб — противоправность — причинная связь — вина) [11, с. 157].

2. Наличие убытков и их состав. Убытки в смысле ст. 15 ГК РФ включают реальный ущерб (затраты и/или утрата, повреждение имущества) и упущенную выгоду (неполученные доходы при обычных условиях оборота). Закон и Пленум ВС РФ исходят из принципа полного возмещения: кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы при надлежащем исполнении обязательства. Для упущенной выгоды действует правило минимального порога: если нарушитель получил доход вследствие нарушения, упущенная выгода потерпевшего взыскивается как минимум в размере такого дохода (п. 2 ст. 15 ГК РФ) [5].

В научной доктрине активно обсуждаются стандарты доказывания, применяемые к упущенной выгоде. Исследователи, в частности Л. С. Елисеева, К. П. Храмцов, подчеркивают, что требование «разумной степени достоверности» не тождественно арифметической точности: допускаются расчетные модели, основанные на нормальной хозяйственной динамике, статистике продаж, договорных ценах и т. п. [9; 12]. Вместе с тем суды оценивают: а) предпринятые истцом меры и приготовления для извлечения дохода (п. 4 ст. 393 ГК РФ); б) предвидимость соответствующих потерь для должника в момент заключения договора (доктрина foreseeability, отраженная в научных работах В. В. Байбака [8] и реализованная в правоприменении при толковании ст. 393 и 15 ГК РФ) [9, с. 142; 12, с. 86].

В обзорах ВС РФ указано: при взыскании упущенной выгоды истец может основать расчет на обычном уровне маржи и оборота, подтвержденном отчетностью и договорной конъюнктурой; одновременно суд проверяет, предпринимал ли кредитор разумные меры для получения дохода (п. 4 ст. 393 ГК РФ). При этом нельзя отказать лишь по мотиву приблизительности калькуляции: при доказанности факта и механизма ее образования суд вправе определить размер с разумной степенью достоверности [6].

3. Причинная связь: фактическая и юридически значимая. Причинная связь служит связующим звеном между противоправностью и убытками, обеспечивая атрибуцию потерь нарушителю. В доктрине выделяют два уровня: фактическую (conditio sine qua non) и юридически значимую причинность, ограниченную критериями адекватности и предвидимости. В. В. Байбак показывает, что российская практика де-факто применяет фильтры «необычности», «отдаленности» и «предвидимости», отсекая чрезмерно удаленные последствия нарушения [8, с. 126]; параллели проводятся с Принципами УНИДРУА [2] и Венской конвенцией 1980 г. (ст. 74) [1].

Пленум ВС РФ указывает: при оценке причинной связи суд учитывает совокупность обстоятельств, в том числе поведение кредитора (вклад в возникновение и/или увеличение убытков) и обычный ход вещей «при нормальном развитии событий»; при договорных нарушениях используется также тест предвидимости соответствующих потерь [5].

Отдельный «полевой» блок составляют дела о замещающих сделках по ст. 393.1 ГК РФ: если договор прекращен вследствие нарушения, кредитор вправе требовать разницу между текущей ценой и договорной, а также иные разумные расходы; добросовестность и разумность выбора замещающей сделки презюмируются, пока должник не докажет обратное. Связь убытков с нарушением в таких делах выводится из самого механизма «замещения»: убытки являются прямым следствием рыночной переоценки и необходимости оперативного обеспечения интереса кредитора [5].

4. Вина: презумпция и пределы. Вина нарушителя презюмируется (п. 2 ст. 401 и п. 2 ст. 1064 ГК РФ), бремя опровержения лежит на должнике/причинителе вреда. Пленум ВС РФ 2015 г. специально подчеркнул: отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство; при внедоговорном вреде действует аналогичное правило. Вместе с тем из закона известны режимы ответственности без вины (повышенная опасность (ст. 1079 ГК РФ) и иные случаи), а также договорные модели, усиливающие ответственность (например, гарантийные обязательства) [4].

Вина кредитора (п. 1 ст. 404 ГК РФ) влияет на объем возмещения: если кредитор содействовал увеличению убытков или не принял разумных мер к их уменьшению (duty to mitigate), суд уменьшает ответственность должника, в том числе при объективной ответственности. Эта корректировка «взвешивает» причинную связь и исключает компенсацию потерь, возникших по вине самого потерпевшего. Доктрина рассматривает данный механизм как проявление принципов добросовестности и справедливого распределения рисков [7, с. 175].

В подборке ВС РФ и правоприменительных обзорах регулярно встречаются ситуации, когда отказ кредитора от разумной замещающей сделки или бездействие по поиску альтернативного контрагента приводит к снижению взыскиваемой упущенной выгоды; напротив, активные действия кредитора по минимизации потерь подтверждают причинную связь и усиливают доказательственную позицию по размеру убытков [6].

5. Бремя доказывания и стандарты доказанности. Общее правило распределения бремени доказывания при взыскании убытков основано на положениях ст. 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации: истец доказывает факт нарушения (или юридически значимого события), причинную связь и размер убытков; ответчик — отсутствие вины, отсутствие противоправности (например, форс-мажор, исполнение в натуре), вклад кредитора и иные обстоятельства, снижающие размер убытков. Пленум ВС РФ разъяснил, что приблизительность расчета не тождественна недоказанности: суд не вправе отказывать лишь потому, что размер не может быть установлен с математической точностью; достаточно разумной степени достоверности. При этом к упущенной выгоде добавляется критерий предвидимости и проверки мер истца по извлечению дохода (п. 4 ст. 393 ГК РФ) [5].

В обзорах ВС РФ 2024–2025 гг. подтверждается подход: если истец показывает устойчивую деловую модель (объемы продаж, портфель заказов, норму маржи), то даже при отсутствии «идеального» доказательства суд может определить размер упущенной выгоды с учетом обычного хода вещей; одновременно оценивается, мог ли ответчик предвидеть соответствующие последствия нарушения [6].

По делам о замещающих сделках (ст. 393.1 ГК РФ) взыскивается разница между договорной и текущей ценой независимо от заключения замещающего договора; оспаривание разумности выбора контрагента и цены лежит на должнике [5].

6. Соотношение с иными способами защиты и специфика отдельных категорий дел. Возмещение убытков соотносится с иными способами защиты (неустойка, признание права, реституция и др.) как самостоятельная мера; применение других способов не лишает кредитора права требовать убытки, если иное не установлено законом или договором (позиция Пленума 2016 г.). В отдельных категориях дел право на убытки развивается особыми правилами: ответственность органов регистрации, корпоративные иски о взыскании убытков с директоров, внедоговорный вред по рисковым основаниям и т. п. Научные публикации и обзоры практики фиксируют усиление стандартов добросовестности управленцев и причинной атрибуции их решений к имущественному ущербу организации [10, с. 303].

Таким образом, российская модель возложения обязанности по возмещению убытков базируется на четырехэлементной конструкции: противоправность, наличие убытков, причинная связь и вина. Эта конструкция сохраняет системообразующее значение даже при расширении договорных инструментов распределения рисков. Развитие практики ведет к «утончению» критериев причинной связи и размера убытков за счет тестов адекватности/предвидимости и должной минимизации потерь; суды оперируют реалистичным стандартом доказанности («разумная степень достоверности») вместо математической точности. Презумпция вины ответчика сочетается с коррективом вины кредитора (ст. 404 ГК РФ), позволяющим справедливо «разделить» убытки, вызванные недобросовестным или неразумным поведением самого потерпевшего. В сегменте договорных нарушений усиливается роль ст. 393.1 ГК РФ (замещающие сделки и «ценовая» модель расчета), что упрощает атрибуцию причинности и снижает конфликт относительно доказательств размера убытков.

Представляется целесообразным предложить следующие направления совершенствования законодательства: 1) закрепить на законодательном уровне критерии разумной степени достоверности при определении размера убытков, особенно упущенной выгоды, с целью унификации судебной практики; 2) разработать нормативное определение адекватной причинной связи, уточняющее пределы ответственности нарушителя и исключающее взыскание отдаленных и непредвидимых убытков; 3) внести изменения в ст. 393 ГК РФ, предусматривающие расширение возможностей взыскания убытков при нарушении принципа добросовестности, в том числе в корпоративных и предпринимательских отношениях.

Таким образом, институт возмещения убытков продолжает эволюционировать, укрепляя правовые гарантии участников гражданского оборота. Его дальнейшее развитие должно быть направлено на повышение предсказуемости судебных решений, баланс интересов сторон и обеспечение эффективной защиты нарушенных прав.

Литература:

1. Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Вена, 11 апреля 1980 г.) // Вестник ВАС РФ. — 1994. — № 1.
2. Принципы международных коммерческих договоров (Принципы УНИДРУА) (1994 год). — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_14121
3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая : федер. закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ (с изм. от 13.12.2024) // Собрание законодательства РФ. — 1994. — № 32. — Ст. 3301.
4. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 г. Москва «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Российская газета. — 2015. — 23 июня.
5. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 № 7 г. Москва «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» // Российская газета. — 2016. — 4 апр.
6. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2, 3 (2024) : утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 27.11.2024. — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_491650/
7. Анисимов, А. П. Гражданское право России. Общая часть : учеб. для вузов / А. П. Анисимов ; под общ. ред. А. Я. Рыженкова. — 5-е изд., перераб. и доп. — М. : Юрайт, 2025. — 435 с.
8. Байбак, В. В. Новая редакция ст. 393 ГК РФ: общие правила о возмещении убытков, причиненных нарушением обязательства / В. В. Байбак // Закон. — 2016. — № 8. — С. 124–130.
9. Елисеева, Л. С. Возмещение убытков как вид гражданско-правовой ответственности / Л. С. Елисеева // Синергия наук. — 2019. — № 39. — С. 140–145.
10. Ламбаев, Ж. Т. Гражданско-правовая ответственность органа государственной регистрации прав / Ж. Т. Ламбаев // Пермский юридический альманах. — 2021. — № 4. — С. 299–308.
11. Монастырский, Ю. Э. Возмещение убытков в гражданском праве России : дис. ... д-ра юрид. наук / Монастырский Юрий Эдуардович. — Севастополь, 2020. — 357 с.
12. Храмцов, К. П. Возмещение убытков как общая мера гражданско-правовой ответственности / К. П. Храмцов // Наука и образование: сохраняя прошлое, создаем будущее : сб. ст. XXXVII Междунар. науч.-практ. конф. — Пенза : Наука и Просвещение, 2022. — С. 84–88.