Динамика гражданских правоотношений — возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей субъектов — всегда опосредуется наступлением определенных жизненных обстоятельств. Именно те из них, которым гражданское законодательство придает юридическое значение, в цивилистической доктрине именуются юридическими фактами. Они выполняют функцию предпосылки, без которой норма права не может быть приведена в действие и трансформирована в конкретное субъективное право или обязанность.

Следует отметить, что учение, заложенное еще в римском праве и концептуально оформленное в XIX веке немецкой школой пандектистики, определяет юридические факты как конкретные жизненные обстоятельства, с которыми закон связывает возникновение, изменение или прекращение правовых последствий [1]. При этом, как справедливо отмечается в современной доктрине, под юридическим фактом следует понимать не само по себе обстоятельство объективной реальности, а его субъективно воспринятое отражение, признанное правом в качестве вызывающего правовой эффект [2, c. 11]. В силу сущности права как социального регулятора, способного воздействовать только на человеческое поведение, не воспринятое человеком объективное обстоятельство не порождает правовых последствий.

Наиболее значимыми для динамики частноправовых отношений являются волевые акты субъектов — юридические действия. Однако Гражданский кодекс РФ (далее — ГК РФ), в ст. 8 которого перечислены основания возникновения гражданских прав и обязанностей, регулируя отдельные их виды, не содержит системной классификации, что порождает как теоретические споры, так и практическую неопределенность.

В доктринальной классификации основное разделение правомерных действий состоит в их дифференциации на юридические акты и юридические поступки. Данная дихотомия, традиционно связываемая в отечественной науке с именем О. А. Красавчикова, основана на критерии направленности воли субъекта [3, c. 60]. Хотя эта концепция была сформулирована в советской доктрине, она позволяет проиллюстрировать подходы, реализованные в современном законодательстве. Так, юридический акт характеризуется тем, что воля лица специально направлена на достижение определенного правового результата (возникновение, изменение или прекращение прав и обязанностей); наиболее типичными примерами таких актов в действующем праве являются сделки (ст. 153 ГК РФ) и решения собраний (гл. 9 § 1 ГК РФ), прямо поименованные в ст. 8 ГК РФ в качестве оснований возникновения правоотношений. В свою очередь, юридический поступок — это действие, в котором воля направлена на достижение фактического, материального, но не юридического результата, однако закон, независимо от воли и сознания субъекта, придает такому действию правовое значение, как, например, при создании результата интеллектуальной деятельности (подп. 5 п. 1 ст. 8 ГК РФ) или находке вещи (ст. 227 ГК РФ).

Однако, несмотря на традиционность описанной двучленной классификации, в современной юриспруденции существуют и более сложные подходы. Некоторые авторы, одним из наиболее последовательных сторонников которых является М. А. Рожкова, настаивают на выделении так называемых результативных действий в качестве самостоятельного вида. По мнению ученого, их следует отличать от юридических поступков по совокупности специфических признаков [4, c. 106]. Во-первых, хотя воля субъекта в них также направлена на достижение фактического, а не правового результата, ключевым является то, что правовые последствия связываются не с самим действием, а с появлением его объективированного результата (созданной вещи, изобретения, клада). Во-вторых, этот результат может носить как положительный, так и отрицательный характер, как, например, вред, причиненный при необходимой обороне. Именно эти особенности не позволяют отождествлять результативные действия с юридическими поступками и требуют их обособления в отдельную категорию.

На наш взгляд, доктринальная позиция, основанная на дихотомии «юридический акт — юридический поступок», сохраняет свою практическую ценность и должна быть положена в основу любой системной классификации. Ее ключевое преимущество — опора на фундаментальный для частного права критерий направленности воли. Именно осознанное волеизъявление субъекта, направленное на установление, изменение или прекращение правоотношения, должно влечь за собой применение наиболее строгих правил, касающихся дееспособности, пороков воли, формы и т. д. В свою очередь, применение этих правил к действиям, правовой эффект которых является побочным, привнесенным со стороны правопорядка (поступкам), по аналогии должно быть казуистичным и обоснованным. Квалификация согласия в качестве поступка, а не сделки позволяет объяснить, почему к нему неприменимы многие нормы о сделках и почему его отзыв порождает не реституцию, а обязанность возместить убытки, вызванные отпадением правомерных ожиданий контрагента.

Вместе с тем, на наш взгляд, необходимость выделения «результативных действий» представляется дискуссионной. Признаки, на которые указывают сторонники данной концепции, по своей сути не выводят эти действия за рамки традиционного определения юридического поступка. Во всех указанных случаях воля субъекта направлена на достижение фактического, а не правового эффекта, что и является ключевым классификационным критерием. Таким образом, «результативные действия» полностью охватываются более общей категорией юридических поступков, что делает их обособление избыточным и нарушающим системность классификации.

Схожая по своей логике позиция, хоть и в иной терминологии, развивается и применительно к последствиям недействительных сделок. Так, В. А. Гончарова в своей работе убедительно доказывает, что основанием для возмещения убытков здесь выступает не сам порок сделки (который не является деликтом), а недобросовестное поведение стороны [7]. Именно оно, подрывая правомерные ожидания контрагента, и порождает обязанность возместить убытки, что полностью укладывается в предложенную концепцию юридического поступка.

Следует отметить, что практическая значимость этой сугубо теоретической проблемы подтверждается анализом правоприменительной практики высшей судебной инстанции. Публикуя постановления своего Пленума, Верховный суд РФ вынужден регулярно выполнять по сути нормотворческую функцию, разъясняя содержание и признаки тех или иных юридических фактов, которые не получили должной регламентации в законе. Наиболее ярким примером такого подхода является Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ» (далее — Постановление ВС РФ № 25), в котором суд, толкуя понятие сделки, фактически распространил его на такие разнородные явления, как признание долга, заявление о зачете и согласие на совершение сделки. С точки зрения классической доктрины такая квалификация не безупречна. Если зачет еще можно с оговорками отнести к сделкам, то согласие, как справедливо отмечают отдельные авторы, по своей правовой природе является юридическим поступком. Его цель — не создать правоотношение, а устранить препятствие для совершения сделки другим лицом.

Данный подход не является единичным случаем. В Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений ГК РФ о заключении и толковании договора» (далее — Постановление ВС РФ № 49) разъясняется, в каких случаях поведение сторон (конклюдентные действия) следует считать акцептом, то есть юридическим фактом, свидетельствующим о заключении договора. Подобное «расширительное» толкование и «ручное» регулирование со стороны судебной власти, хотя и решает конкретные правоприменительные задачи (например, позволяет применять к согласию нормы о недействительности), свидетельствует о системном дефекте законодательства — отсутствии общего, универсального инструментария для работы с категорией юридического факта, что в итоге ведет к размыванию фундаментальных правовых понятий.

Данные разъяснения высшей судебной инстанции, направленные на восполнение законодательных пробелов, находят прямое отражение в практике нижестоящих судов, которые активно используют их в качестве методологической основы для квалификации юридически значимого поведения сторон. Так, Арбитражный суд Северо-Западного округа в Постановлении от 29 мая 2025 года по делу № А56–9698/2024, ссылаясь на пункт 13 Постановления ВС РФ № 49, квалифицировал частичную оплату по выставленному счету как юридический факт — действие, свидетельствующий об акцепте оферты путем совершения конклюдентных действий [5]. Аналогичную правовую позицию можно встретить и в практике Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа (Постановление от 30.10.2018 № Ф02–5236/2018 по делу № А33–34148/2017), где суд признал размер арендной платы согласованным через систематическое совершение сторонами действий по выставлению и оплате счетов [6]. В этих и подобных случаях судебная практика демонстрирует, что при отсутствии четкой законодательной классификации суды вынуждены опираться на толкование Пленума ВС РФ, чтобы придать правовое значение поведению, которое формально не является сделкой, но по своему существу выражает волю сторон.

Это подтверждает тезис о том, что именно судебное толкование сегодня является ключевым инструментом, определяющим границы и содержание различных видов юридических действий в гражданском обороте.

Учитывая роль высшей судебной инстанции в формировании единообразной практики, оптимальным решением видится не вынесение точечных разъяснений по отдельным видам юридических действий, а разработка и принятие системного, методологического документа — соответствующего Постановления Пленума Верховного суда РФ, посвященного применению общих положений о юридических фактах. Такой акт, в отличие от существующих постановлений, решающих частные вопросы квалификации (например, отнесение согласия к сделкам в Постановлении ВС РФ № 25), создал бы универсальную основу для судебного толкования. В нем было бы целесообразно закрепить доктринальное разграничение юридических актов и юридических поступков по критерию направленности воли на правовой результат, отнеся к актам сделки и решения собраний, а к поступкам такие действия, как создание произведений, согласие на совершение сделки или исполнение обязательства. Подобная четкая демаркация, в свою очередь, позволила бы системно разъяснить судам, что нормы о недействительности сделок могут применяться к юридическим поступкам по аналогии лишь в той мере, в какой это не противоречит их существу, обеспечивая предсказуемость и гибкость правоприменения.

В заключение следует сказать, что отсутствие системной легальной классификации юридических действий является пробелом в российском законодательстве, порождающим правовую неопределенность. Принятие соответствующего Постановления Пленума ВС РФ, основанного на классических доктринальных разработках, позволило бы создать надежный методологический инструмент для судов, унифицировать подходы к квалификации волевых актов и, как следствие, повысить стабильность и предсказуемость гражданского оборота.

Литература:

1. Савиньи, Ф. К. фон. Система современного римского права: В 8 т. Т. II / Ф. К. фон Савиньи; пер. с нем. Г. Жигулина; под ред. О. Кутателадзе, В. Забаря. — М., Одесса, 2012. — С. 212.
2. Филиппова, С. Ю. Юридические действия как юридические факты в российском гражданском праве: дис. … д-ра юр. наук: 12.00.03 / С. Ю. Филиппова. — М., 2021. — 559 с.
3. Красавчиков, О. А. Юридические факты в советском гражданском праве / О. А. Красавчиков // Категории науки гражданского права: Избранные труды: В 2 т. Т. 2. — М., 2017. — 183 с.
4. Рожкова, М. А. Юридические факты гражданского и процессуального права: соглашения о защите прав и процессуальные соглашения / М. А. Рожкова. — М.: Статут, 2009. — 330 с.
5. Постановление Арбитражного суда Северо-западного округа от 29 мая 2025 года по делу № А56–9698/2024. — URL: http://fasszo.arbitr.ru/cases/cdoc?docnd=841436605 (дата обращения: 20.07.2025).
6. Постановление от 30 октября 2018 г. по делу № А33–34148/2017 // СудАкт: Судебные и нормативные акты РФ. — URL: https://sudact.ru/arbitral/doc/kieJbXhudcZn/?ysclid=mdbubm5fzw415734477 (дата обращения: 20.07.2025).
7. Гончарова, В. А. Возмещение убытков как последствие недействительности сделки: проблемы гражданско-правовой доктрины / В. А. Гончарова // Имущественные отношения в РФ. — 2018. — № 10 (205). — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vozmeschenie-ubytkov-kak-posledstvie-nedeystvitelnosti-sdelki-problemy-grazhdansko-pravovoy-doktriny (дата обращения: 20.07.2025).