Вопрос реализации права на необходимую оборону занимает особое место в уголовном праве, поскольку напрямую затрагивает фундаментальные правовые ценности: жизнь, здоровье, свободу и безопасность личности. Особенностью права на необходимую оборону можно назвать то, что это является естественным правом, а государство в свою очередь придает данному праву форму правовой нормы, признавая его за гражданами [6, с. 104]. Однако его применение на практике вызывает множество затруднений, прежде всего — в вопросе разграничения правомерной обороны и её превышения.

Необходимая оборона, будучи признанной законом формой самообороны, предполагает правомерное причинение вреда посягающему лицу в условиях противоправного нападения. Однако, как показывает судебная практика, именно оценка допустимых пределов этого вреда вызывает наибольшие трудности — как у правоприменителя, так и у самого гражданина, вынужденного действовать в условиях внезапной опасности.

Сложность заключается в том, что законодательная формулировка статьи 37 УК РФ оперирует оценочными категориями, такими как «явное несоответствие», «характер и опасность посягательства». Эти понятия изначально открыты для толкования, и в реальной правоприменительной практике ведут к неоднозначному и порой произвольному подходу при квалификации действий лица, отразившего нападение.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление», направленное на разъяснение границ необходимой обороны, безусловно, сыграло важную роль в систематизации подходов. Появились полноценные объяснения правовых позиций высшей судебной инстанции по данной категории дел, что было необходимо для судебной и следственной практики [3]. Однако даже после его принятия вопрос правомерности действий обороняющегося остаётся нерешённым в ряде категорий дел. Это связано с отсутствием единого критерия, позволяющего однозначно оценить, был ли причинённый вред допустимым, или же имело место его превышение.

В современной научной литературе и судебной практике сформировались два основных подхода к определению пределов необходимой обороны. Первый основан на сопоставлении интенсивности посягательства и интенсивности защитных действий, с учётом принципов соразмерности и необходимости. Такой подход поддерживают Т. Г. Шавгулидзе, И. С. Тишкевич, В. А. Блинников и другие [4, с. 160]. Однако он требует от судьи высокой профессиональной подготовки и умения тонко анализировать динамику конфликта — что, к сожалению, не всегда возможно, особенно при дефиците времени и ограниченных доказательствах.

Второй подход, предложенный, в частности, Н. И. Коржанским и Г. Колмаковой, исходит из безусловного признания права на оборону в условиях противоправного посягательства, независимо от тяжести причинённого вреда [8, с. 58]. В этом случае правомерность определяется самим фактом нападения, а не последующим анализом последствий.

Противоречие между этими подходами порождает юридическую неопределённость, в результате которой одни и те же действия могут быть квалифицированы по-разному в зависимости от субъективного восприятия следователя, прокурора или судьи. В ряде случаев обвинения формируются по принципу «запаса прочности». С. В. Тасаков отмечает: «Случаи квалификации деяния с так называемым «запасом прочности» приобрели в настоящее время в судебно-следственной практике достаточно распространенный характер» [7, с. 123]. То есть в данном случае речь идет о том, что при отсутствии явного превышения границ обороны в действиях лица всё же усматривают признаки умышленного преступления.

Особенно остро проблема проявляется при оценке ситуаций, где обороняющийся действовал под влиянием страха, испуга или в состоянии аффекта, вызванного неожиданным нападением. Закон формально учитывает подобные психоэмоциональные состояния (например, в ч. 2.1 ст. 37 УК РФ), но на практике этот фактор часто недооценивается, особенно если нападающий получил тяжкие повреждения или погиб.

В связи с этим представляется целесообразным развивать более формализованный подход к определению границ необходимой обороны. Один из предложенных вариантов — введение «условных единиц вреда», как это предложил А. П. Козлов [5]. Такая модель позволила бы оценивать допустимость защиты не в абстрактных категориях, а в рамках конкретных параметров угрозы, сравнивая предполагаемый вред с фактически причинённым.

Другое направление развития — разработка закрытого перечня ситуаций, в которых причинение тяжкого вреда автоматически признаётся правомерным. Примером может служить отражение вооружённого нападения в собственном жилище, нападение на несовершеннолетних или групповое посягательство с риском для жизни.

В любом случае, ключевым направлением совершенствования законодательства должна стать устойчивость к произвольному толкованию, что возможно только при наличии чётких критериев и прозрачных алгоритмов оценки оборонительных действий. Законодатель, на наш взгляд, должен вернуться к вопросу о пересмотре ст. 37 УК РФ, с учётом современных реалий и накопленного правоприменительного опыта.

Таким образом, проблема превышения пределов необходимой обороны остаётся одной из самых острых в уголовном праве России. Несмотря на усилия высшей судебной инстанции по унификации подходов, отсутствие конкретных критериев и преобладание оценочных формулировок продолжают вызывать правовые споры, судебные ошибки и несправедливые приговоры.

Представляется необходимым разработать новую модель оценки правомерности защиты, основанную на соотношении угрозы и причинённого вреда, а также учитывать психофизическое состояние обороняющегося. Только в этом случае институт необходимой обороны будет выполнять свою истинную функцию — не криминализировать защиту, а гарантировать её как реальное право.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 28.02.2025) // СПС КонсультантПлюс.
2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» // Российская газета. 3 октября 2012. № 5900.
3. Афендиков В. С. Актуализация вопросов превышения пределов необходимой обороны в новом Постановлении Пленума ВС РФ // Пространство экономики. 2012. № 4–2. С. 167–169.
4. Городнова О. Н. Понимание и реализация права на необходимую оборону // Вестник Чувашского университета. 2012. № 4. С. 160–164.
5. Козлов А. П. Пределы необходимой обороны и их превышение. Красноярск. 1994.
6. Нигметов М. Н. К вопросу о реализации гражданами права на необходимую оборону // Аспирант. 2017. № 4 (30). С. 104–106.
7. Серватинский А. В. Проблемы определения пределов необходимой обороны // Вопросы современной юстиции. 2015. № 12 (51). С. 121–125.
8. Шарапов Р. Д. О формализации предела допустимой защиты при необходимой обороне: М-лы регион. науч.-практич. конференции: Уголовное право на рубеже тысячелетий. Тюмень, 2008. С. 57–60.