В статье автор рассматривает правовое положение цифровых прав, выделяет их характеристики, которые влияют на оборотоспособность. Также проводится анализ научных точек зрения и правоприменительной практики, которые указывают на недостатки закрепленного понятия в законодательстве.
Ключевые слова: объекты гражданских прав, цифровые права, оборотоспособность гражданских прав, защита цифровых прав.
Правовое регулирование оборотоспособности объектов гражданских прав устанавливается в ст. 129 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ). Существующее законодательство закрепляет свободный оборот объектов гражданских прав, который может быть ограничен законом.
Положения данной статьи, как в целом и все регулирование законодательства в области объектов гражданских прав, является довольно устоявшимся и существующим десятки лет, с некоторыми изменениями. Вместе с этим, цифровые технологии стремительно развиваются, что порождает возникновение новых объектов гражданских прав, для которых законодательство не всегда адаптировано.
Цифровые права — один из ярких примеров развития гражданского оборота, которому необходимо дополнительное регулирование и развитие законодательства. В 2019 году в нормах ГК РФ появилась новая отдельная статья, которая закрепила появление нового вида объекта гражданского оборота «цифровые права».
Общая норма об оборотоспособности не выделила цифровые права как особый объект прав, по аналогии с результатами интеллектуальной деятельности. Вместе с этим, буквальное толкование ст. 141.1 ГК РФ позволяет сделать вывод об ограниченном характере оборота цифровых права.
В научной среде такая трансформация законодательства была воспринята положительно, указывая на динамичный и актуальный характер реформирования. Так, например, Л. В. Ладочкина в своем исследовании подчеркивает: «Внесение данной нормы, бесспорно, является положительным моментом, поскольку это первое гражданско-правовое регулирование цифровых отношений, оно способствует введению данного объекта в оборот, устанавливает правила распоряжения им, обеспечивает защиту субъектам гражданских прав, которые совершают сделки с цифровыми ресурсами» [1].
Такая точка зрения также подчеркивает возможность защиты. Действительно, выделение такого объекта автоматически говорит о возможности применения мер защиты гражданского права, если оно будет нарушено.
Несмотря на актуальность таких законодательных изменений, существование дефиниции цифрового права в законе не до конца определило вопрос его оборотоспособности, что исходит из круга таких цифровых права.
Законодательная формулировка следующая: «Цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу».
Именно такая формулировка вызывает большое количество вопросов и споров, как в практической среде, так и в научных исследованиях.
Б. М. Гонгало и Л. А. Новоселова говорят о неудачности выбранной формулировки, которая фактически говорит об «особом способе фиксации, влияющий на свойства закрепленного права» [2].
В. Н. Гаврилов также подчеркивает схожесть цифровых прав и уже существующих в российском законодательстве электронных документов [3].
М. А. Рожкова даже говорит о том, что такая редакция, которая фактически лишила возможности применения особой цели при выделении цифровых прав как объекта, сделало неактуальным существование всей нормы [4].
Обилие критики в научных исследованиях подчеркивают неудачный подход законодателя к определению цифровых прав, которые, с одной стороны, стали новым объектом, в отношении которого закрепляется ограниченная оборотоспособность, а, с другой стороны, есть указание на необходимость их закрепления — как части информационной системы, которой и будет определен порядок обращения таких объектов.
Их ограниченный характер оборотспособности исходит из всех тех законодательных ограничений, которые установлены ст. 141.1 ГК РФ. Анализ законодательных положений позволяет выделить такие ограничения:
– должны быть названы в качестве таковых в законе;
– необходимо их закрепление в информационной системе;
– в информационной системе должно быть определено содержание и условия осуществления цифровых прав;
– обладателем цифрового права признается лицо, которое может им распоряжаться согласно правилам информационной системы, однако, вместе с этим, обладателем такого права может признаваться и иное лицо, что существенно ограничивает оборотоспособность и, зачастую, вводит в заблуждение;
– вместе с тем, когда основанием перехода цифрового права является сделка, согласие обязанного по такому праву лица на переход не требуется, о чем указано в ч. 3 ст. 141.1 ГК РФ.
Правоприменительная практика уже столкнулась со сложность применения таких норм.
Так, Одиннадцатым арбитражным апелляционным судом рассматривалось дело по спору между ООО «Баррель» и Ивановой А. М. об обязании передать документы и ценности, среди которых были доступы в социальную сеть общества. В качестве своих доводов общество ссылалось на то, что аккаунты в социальных сетях создавались и велись от имени общества, ведение указанных аккаунтов носило корпоративный характер, а не в личных целях ответчика — Ивановой А. М.. Иванова же, говорила о том, что создание аккаунтов и их администрирование производилось ей по собственной инициативе, при создании вводились ее персональные данные, следовательно, информация, которая содержится в аккаунте, принадлежит ей лично. Кроме того, работа в рамках продвижения аккаунта велась до начала работы самого магазина и до того, как Иванова стала одним из участников общества, что также подчеркивает ее право на аккаунт, как на цифровое право, исходя из положений ст. 141.1 ГК РФ.
Как видно из приведенного дела, фактически точки зрения ответчика — Ивановой, вполне доказана, что не отмечает и позицию общества, а также использование символики общества в аккаунте. Отметим, что окончательное решение было принято в пользу Общества [5].
Рассмотренный выше спор свидетельствует о том, что правила электронной платформы может существенно нарушать иные законодательные предписания, что обосновывает решение суда, но не отменяет двойственную природу нормы статьи 141.1 ГК РФ, которая не дает однозначного понимания всех проблемных аспектов оборотоспособности цифровых прав.
На основании вышесказанного необходимо отметить, что оборотоспособность цифровых прав определяется положениями ст. 141.1 ГК РФ. Однако формулировка существующей нормы вызывает споры как в научных трудах, так и в правоприменительной практике.
Литература:
- Ладочкина Л. В. Цифровые права как объекты гражданских прав // Современные проблемы и перспективы развития частноправового и публично-правового регулирования: сборник материалов V Международной научно-практической конференции, посвященной 20-летию кафедры гражданского права Института права Башкирского государственного университета, Уфа, 22 апреля 2022 года. — Уфа: Башкирский государственный университет, 2022. — С. 169–172.
- Гонгало Б. М., Новоселова Л. А. Есть ли место «цифровым правам» в системе объектов гражданского права // Пермский юридический альманах. 2019. № 2. С. 179–192.
- Гаврилов В. Н., Захарова О. А., Исмаилов Э. Ш. Цифровые права как объекты гражданских прав // Вестник экономики, права и социологии. 2021. № 4. С. 56–59.
- Рожкова М. А. Цифровые права (digital rights) — что это такое и нужны ли они в Гражданском кодексе? // [Электронный ресурс] Закон.ру. 2020. Режим доступа: https://zakon.ru/blog/2020/8/17/cifrovye_prava_digital_rights__chto_eto_takoe_i_nuzhny_li_oni_v_grazhdanskom_kodekse
- Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.05.2022 № 11АП-1617/2022 по делу № А65–16901/2020 // [Электронный ресурс]. СПС «Консультант Плюс». Режим доступа: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS011&n=203140&cacheid=E097F6237AF12583177F4F3376930689&mode=splus&rnd=J0niuA#pYMnBnUeFw1FqIBr
