В статье рассматривается институт судебного представительства в рамках особого производства. Отдельное внимание уделяется вопросам представительства интересов лиц, не обладающих полной дееспособностью.
Исследуется проблематика повышения квалификационных требований к судебным представителям. Автор аргументирует позицию о нецелесообразности распространения адвокатской монополии на представительство по делам особого производства. Обосновывается данный тезис тем, что подобные изменения могут затруднить доступ к квалифицированной юридической помощи вследствие сужения круга потенциальных представителей, что, в свою очередь, способно привести к существенному росту стоимости юридических услуг. Вышеуказанные обстоятельства способны оказать существенное негативное влияние на реализацию конституционного принципа доступа к правосудию, что может привести к нарушению фундаментальных процессуальных гарантий участников гражданского судопроизводства.
Ключевые слова: судебное представительство, особое производство, дееспособность, адвокатская монополия, юридическая помощь.
The article examines the institution of court representation within the framework of special proceedings cases. Special attention is devoted to the representation of interests of individuals lacking full legal capacity.
The paper explores the issue of raising qualification requirements for court representatives. The author argues against extending the адвокатской монополии (attorney monopoly) to representation in special proceedings cases. This position is substantiated by the fact that such changes may complicate access to qualified legal assistance due to the narrowing of the pool of potential representatives, which in turn could lead to a significant increase in the cost of legal services. The aforementioned circumstances are capable of exerting a significant negative impact on the implementation of the constitutional principle of access to justice, which may result in the violation of fundamental procedural guarantees for participants in civil proceedings.
Keywords: court representation, special proceedings, legal capacity, attorney monopoly, legal assistance.
При рассмотрении феномена юридической профессии в общественном сознании доминирующим представляется стереотипный образ профессионального судебного представителя. Подобный образ, закрепившийся в массовом сознании, отражает лишь одну грань многогранной юридической профессии, акцентируя внимание преимущественно на процессуальной составляющей деятельности юриста. Широко распространённая фраза «Встретимся в суде» стала венцом принципа доступа к правосудию, который базируется на таком важном процессуальном явлении, как доступность профессионального судебного представительства во всех его аспектах. Однако, в настоящей статье речь пойдет о специфике судебного представительстве в делах особого производства.
Действующий ГПК РФ предусматривает возможность рассмотрения дел, не содержащих спора о праве, которые объединены в подраздел IV «Особое производство». Все категории дел характеризуются отсутствием материально-правового спора, при этом каждая из них обладает собственной процессуальной спецификой и направлена на решение конкретных правовых задач.
Отсутствие материально-правового спора в делах особого производства обусловливает существенные различия в реализации процессуальных принципов и институтов по сравнению с исковым производством. Данная особенность детерминирует специфику правового регулирования целого ряда процессуальных механизмов, в частности, института судебного представительства, который характеризуется определёнными отличиями от аналогичного института в рамках искового производства.
Согласно ст. 262 ГПК РФ в рамках особого производства рассматриваются одиннадцать категорий дел, однако наибольший интерес для настоящего исследования представляют только некоторые из них.
В первую очередь следует обратить внимание на дела об ограничении дееспособности гражданина, о признании гражданина недееспособным, об ограничении или о лишении несовершеннолетнего в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет права самостоятельно распоряжаться своими доходами. Заинтересованным лицам по указанным категориям дел должно гарантироваться право на получение квалифицированной юридической помощи на всех стадиях судебного разбирательства независимо от наличия заболевания, исключающего дееспособность полностью или частично.
Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 21 января 2020 года указал, что при рассмотрении дел об ограничении или лишении дееспособности суд должен учитывать специфику рассматриваемого дела, а также субъективные факторы [1].
При этом, было отмечено, что гражданин, в отношении которого рассматривается дело о признании недееспособным, обладает всеми процессуальными правами согласно ст. 35 ГПК РФ, включая право на обжалование решения суда.
До вступления решения в законную силу он вправе лично обжаловать его в апелляционном порядке (ч. 3 ст. 284 ГПК РФ). После вступления решения в законную силу обжалование осуществляется через представителей, защищающих его права и законные интересы.
Также Конституционный Суд РФ указал, что в практике по делам о признании гражданина недееспособным опекунами часто назначаются близкие родственники, которые могут иметь противоположные с подопечным процессуальные интересы. Если опекун не обжалует решение суда, гражданину должна быть обеспечена возможность получить помощь независимого адвоката. Реализация этого права возможна через обжалование решения адвокатом, выбранным самим гражданином.
Специфика субъектного состава в делах особого производства, согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, оказывает существенное влияние на функционирование ряда процессуальных институтов, включая институт судебного представительства.
Данное обстоятельство подтверждает необходимость дифференцированного подхода к правовому регулированию особого производства, которое, обладая собственной процессуальной спецификой, требует более детального, а в ряде случаев и отличного от искового производства, законодательного регламентирования.
В условиях продолжающейся научной дискуссии относительно монополизации адвокатской деятельности в сфере гражданского судопроизводства представляется необходимым подчеркнуть, что предполагаемые законодательные изменения должны носить также дифференцированный характер.
В этой связи представляется целесообразным придерживаться подхода, согласно которому законодатель при установлении монополии на судебное представительство исключительно для лиц, обладающих статусом адвоката, обязан принимать во внимание процессуальную специфику отдельных категорий гражданских дел.
В частности, при реализации правовой модели, предусматривающей исключительную монополию адвокатского сообщества на осуществление представительских функций, возникает существенное ограничение субъективного права лица, признанного недееспособным. В данном случае происходит утрата им законной возможности свободного волеизъявления при определении конкретного субъекта, которому поручается осуществление представительских полномочий от его имени.
Следует акцентировать внимание на том, что заинтересованное лицо, в отношении которого инициировано производство по делу, с высокой степенью вероятности имеет психическое расстройство, что делает судебное разбирательство дополнительным источником стресса.
В рамках данной категории дел представительские функции преимущественно осуществляются родственниками или близкими друзьями, что обусловлено повышенным уровнем доверия к ним.
Необходимо также подчеркнуть, что по данной категории дел подавляющее большинство заявлений рассматривается судом в режиме выездного заседания непосредственно на территории специализированного медицинского учреждения [2–5].
Отдельного внимания заслуживает тот факт, что субъектами рассматриваемых правоотношений часто выступают несовершеннолетние граждане и лица преклонного возраста, для которых поддержка близких является критически важным фактором психологического комфорта. Необходимость обеспечения такой поддержки представляется очевидной и не требует дополнительных обоснований с позиции как правовой, так и социальной целесообразности.
Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства, введение адвокатской монополии в рассматриваемой категории дел представляется нецелесообразным.
Данное заключение обусловлено спецификой субъектного состава правоотношений и особенностями их правового регулирования, требующими более гибкого подхода к определению круга лиц, уполномоченных осуществлять представительские функции.
Анализируя процессуальные нормы, регулирующие порядок рассмотрения дел особого производства, следует отметить унифицированный характер в части судебных издержек.
В частности, в соответствии с правовой позицией Верховного Суда РФ, закрепленной в п. 18 Постановления Пленума от 21.01.2016 № 1, судебные издержки по делам особого производства не подлежат распределению между участниками процесса за исключением являются главы 31 и 37 ГПК РФ [6].
В рамках большинства категорий дел особого производства законодательство не предусматривает механизма возмещения расходов на оплату услуг представителя. Данное положение обусловлено отсутствием правонарушителя или иного субъекта, на которого могли бы быть возложены указанные расходы, что является принципиальной особенностью данной категории дел.
Следовательно, лицо, обращающееся в суд с заявлением в порядке особого производства и привлекающее к участию адвоката, должно учитывать, что понесенные им расходы на оплату юридических услуг не подлежат взысканию с других участников процесса.
Принимая во внимание бесспорный характер дел особого производства и объективно растущую стоимость юридических услуг, представляется необоснованным установление императивного требования об обязательном участии адвокатов в качестве представителей. Подобное ограничение существенно ущемляет конституционное право граждан на доступ к правосудию и может создать дополнительные финансовые барьеры для обращения в суд.
При этом, в современной судебной практике наблюдается тенденция к привлечению непрофессиональных представителей в лице родственников и близких лиц заявителя, что особенно характерно для производства в суде первой инстанции. Учитывая бесспорный характер дел особого производства, привлечение к представительству лиц, не обладающих статусом адвоката, не создаёт существенного риска нарушения интересов заявителя в части качества оказываемой юридической помощи. В частности, данную деятельность в рамках особого производства могли бы осуществлять: студенты-юристы старших курсов и начинающие практикующие юристы. Также не стоит забывать про деятельность юридических клиник, функционирующих при высших учебных заведениях, а также различных общественных организаций, оказывающих бесплатную юридическую помощь населению.
Рассматривая адвокатскую монополию как комплексный правовой институт, направленный на оптимизацию гражданского судопроизводства, следует признать обоснованность данной меры в контексте обеспечения качественного рассмотрения дел. При этом во многих зарубежных странах монополизация адвокатской деятельности уже давно является весьма органичным явлением.
Как было отмечено ранее, ГПК РФ бесспорные дела, отнесенные к особому производству, специфика которых не позволяет применять унифицированные правила представительства. В этой связи установление всеобщей адвокатской монополии на судебное представительство противоречит фундаментальному конституционному принципу доступности правосудия, являющемуся краеугольным камнем правовой системы Российской Федерации. Данный принцип предполагает обеспечение равных возможностей для всех граждан в реализации их права на судебную защиту, что невозможно достичь посредством жёсткого ограничения круга лиц, уполномоченных на осуществление представительских функций.
Многие зарубежные страны идут по пути жёсткого ограничения круга лиц, уполномоченных представлять интересы граждан в суде. В частности, в своём научном исследовании С. И. Володина обращает внимание на существование в зарубежном законодательстве двух моделей адвокатской монополии: полной и частичной [7].
При реализации частичной модели законодательство предусматривает специальные случаи, когда представление интересов в суде может осуществляться лицами, не имеющими статуса адвоката или высшего юридического образования. Такая гибкость правового регулирования позволяет учитывать специфику различных категорий дел и обеспечивать баланс между качеством юридической помощи и доступностью правосудия.
По нашему мнению, в случае внесения изменений в отечественное законодательство наиболее целесообразным представляется внедрение модели частичной адвокатской монополии. При этом в отношении дел особого производства представляется логичным сохранить правило, закреплённое в ч. 2 ст. 49 ГПК РФ, тем самым предоставить гражданам возможность выбирать себе представителей не только из числа адвокатов.
Литература:
- Постановление Конституционного Суда РФ от 21.01.2020 N 3-П "По делу о проверке конституционности положения статьи 54 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки С." // СПС «КонсультантПлюс».
- Решение Преображенского районного суда города Москвы от 07.11.2019 года по делу № 2–6190/2019 // Документ опубликован не был. Архив Преображенского районного суда города Москвы;
- Решение Преображенского районного суда города Москвы от 07.11.2019 года по делу № 2–6193/2019 // Документ опубликован не был. Архив Преображенского районного суда города Москвы;
- Решение Симоновского районного суда города Москвы от 19.01.2021 года по делу № 2–5996/2021 // Документ опубликован не был. Архив Симоновского районного суда города Москвы;
- Решение Нагатинского районного суда города Москвы от 06.06.2025 года по делу № 2–4332/2025 // Документ опубликован не был. Архив Нагатинского районного суда города Москвы.
- Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.01.2016 № 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела» // «Российская газета», N 43, 01.03.2016.
- Володина С.И. Адвокатская монополия за рубежом // Адвокатская практика. 2025. N 1. С. 56–61.
