В эпоху глобальной цифровизации информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) стали не только двигателем прогресса, но и источником новых угроз на мировой арене. Кибератаки, дезинформация, цифровое вмешательство во внутренние дела — все это превратило глобальное информационное пространство в поле конфронтации крупнейших стран мира. Безопасность в этой сфере стала ключевым элементом национальной и международной стабильности, а цифровой потенциал — показателем силы государства на мировой арене. [1, c. 300]

Два взгляда на один мир

Россия и США выработали свои подходы к обеспечению международной информационной безопасности, которые во многом различаются и зачастую вступают в противоречие друг с другом. Это представляет собой серьезное препятствие для развития важнейшей проблематики информационной безопасности на глобальном уровне, поскольку, согласно рейтингам [2], Россия и США выходят в пятерку крупнейших кибердержав, и их сотрудничество в данной области имеет огромное значение для всего международного сообщества.

Россия выступает за использование термина международная информационная безопасность (МИБ), настаивая на комплексном подходе, охватывающем как техническую защиту инфраструктуры (кибербезопасность), так и противодействие вредоносному контенту: фейкам, манипуляциям общественным мнением, попыткам подрыва суверенитета государства. Москва видит главную угрозу в военно-политическом использовании ИКТ и добивается юридически обязывающей международной конвенции, основанной на принципах уважения суверенитета и невмешательства. Впервые в докладе России Генеральному секретарю ООН в 1999 г [3, c.242–243] было зафиксировано определение информационной безопасности как «состояние защищенности основных интересов личности, общества и государства в информационном пространстве, включая информационно-телекоммуникационную инфраструктуру и собственно информацию в отношении таких ее свойств, как целостность, объективность, доступность и конфиденциальность». Международная информационная безопасность, согласно докладу, определена как «состояние международных отношений, исключающее нарушение мировой стабильности и создание угрозы безопасности государств и мирового сообщества в информационном пространстве». Эта позиция отражена во многих российский международных инициативах и национальных стратегических документах [3].

США, в свою очередь, фокусируются преимущественно на защите технической инфраструктуры от хакерских атак, вирусов и DDoS-атак, ограничиваясь термину кибербезопасность. Вопросы контента и идеологического воздействия часто исключаются из переговоров. Вашингтон традиционно выступает за менее обязывающие нормы, стремясь сохранить технологическое лидерство и свободу действий в киберпространстве. При этом, цифровое преимущество США парадоксальным образом делает их наиболее уязвимым актором на мировой арене ввиду относительной доступности и дешевизны кибероружия, что вылилось в ряд кибератак против США. [1, c. 280–289] Кроме того, США запустили новый инструмент для решения дипломатических задач с помощью сети Интернет, ИКТ, медия и социальных сетей, который стал обозначаться как «цифровая (электронная) дипломатия» [5, с.138–140].

Многосторонний уровень

Этот «терминологический раскол» отражает более глубокие разногласия о природе угроз и способах управления глобальным цифровым пространством. Несмотря на это, были приняты попытки выработать общие правила в цифровом пространстве на площадке ООН. Еще в 1998 году Москва предложила Вашингтону соответствующее совместное заявление, но не нашла отклика. Тем не менее с 1998 года Россия ежегодно продвигает в ООН резолюции по МИБ [6], обеспечивая то, чтобы эта проблематика оставалась в повестке дня организации. С 2004 года ключевой площадкой стали Группы правительственных экспертов ООН, периодические успехи которого (доклады 2010 [7], 2013 [8], 2015 [9] гг.) позволили закрепить компромиссный термин «безопасность в сфере использования ИКТ» и базовые нормы: мирное использование ИКТ, суверенитет государства над инфраструктурой на своей территории, применение основных принципов международного права (невмешательство, запрет силы), запрет на использование территории для кибератак, недопустимость необоснованных обвинений.

Также была закреплена так называемая «триада угроз», включающая в себя военное-политическое, преступное (криминальное) и террористическое использование ИКТ. Первая группа угроз касается подрыва критической информационной инфраструктуры (КИИ) противника, а именно атаки на энергетический сектор, транспорт, финансовый сектор, государственные службы, коммуникации и здравоохранение, которые могут привести к серьёзным последствиям, включая угрозу жизни людей, финансовые потери и подрыв национальной безопасности. Количество преступного использования ИКТ — второй группы угроз — значительно увеличилось за последние годы вследствие широкого распространения доступа к Интернету. В 2022 году, по расчетам Всемирного экономического форума, мировые потери от кибератак выросли до 9 трлн долларов. [10] Преступные угрозы стали особенно заметны в эпоху пандемии Covid-19 [11]. Помимо отдельных лиц и бизнеса, под прицелом киберпреступников оказались объекты государственной критической инфраструктуры, правительственные сайты и сети. Похищенные данные, имеющие стратегически важное значение для государства, впоследствии могут оказаться в Даркнете, который остается за рамками международного урегулирования. Наконец, использование ИКТ в террористических целях включает, в частности, распространение запрещенной идеологии, вовлечения в нее новых последователей, организацию массовых преступлений, обеспечение взаимодействия между группировками, сами теракты на информационные системы государств. Но на этом список угроз не исчерпывается. Позднее в процессе развития информационно-коммуникационных технологий и обсуждения проблемы МИБ в многостороннем и двустороннем формате «триада» стала расширяться и включать проблемы социального и духовно-нравственного характера, доминирование одного государства над другими, изолирование государств с помощью ИКТ и др.

Информационная безопасность включает в себя два взаимосвязанных направления: информационно-техническое и информационно-психологическое. Информационно-техническая безопасность, или кибербезопасность, относится к обеспечению физической неприкосновенности информационной инфраструктуры. В этом случае речь идет о борьбе с хакерскими взломами официальных сайтов государства, DDoS-атаками, распространением вирусов, спама, вредоносных программ и т. д. [12]

Что касается обеспечения информационно-психологической безопасности, речь идет о предотвращении использовании ИКТ для манипулирования общественным мнением, подрыва имиджа государства на международной арене и дестабилизации обстановки внутри государства посредством распространения различного контента. Сегодня с этой целью используются такие способы, как распространение фейков, дезинформация, сокрытие фактов, переписывание истории и т. д. Помимо этих традиционных механизмов, появляются все более и более усовершенствованные технологии, среди которых особую популярность набирает недобросовестное использование искусственного интеллекта (ИИ) [13, с. 116, 246], продвижение хештегов, вычленение целевой аудитории (таргетинг) [14, с. 141].

Прорывом 2018 года стало создание РГОС (рабочей группы открытого состава) по российской инициативе [15]. Этот инклюзивный форум, в котором принимают участие все страны-члены ООН, утвердил 13 универсальных норм поведения в цифровой сфере — первый свод таких правил на международном уровне. Нынешний мандат РГОС действует до 2025 года, и уже в июле 2025 ожидается решение о создании единого переговорного механизма ООН по МИБ.

Попытки двустороннего диалога

Параллельно с многосторонними усилиями были попытки прямого диалога. До 2014 было принято совместное американо-российского заявление о сотрудничестве [16], создана двусторонняя рабочая группа, установлены прямые линии связи между спецслужбами и центрами реагирования на киберинциденты (CERT). Однако начало украинского кризиса привело к замораживанию рабочей группы. Современное состояние российско-американского взаимодействия в сфере МИБ характеризуется глубоким кризисом и взаимным недоверием, усугубляемым геополитической конфронтацией. Запад в целом после 2022 года отвергает российские инициативы.

Решающий момент

Однако сохраняется потенциал для прогресса на глобальном уровне. Конвенция ООН против Киберпреступности [17] была принята Генассамблеей ООН в декабре 2024 года. Международный документ содержит запрет на атаки против критической инфраструктуры (больницы, электростанции, системы управления), ограничение использования «непрямых» методов ведения кибервойны (через третьи страны или негосударственных акторов), преодоление практики «двойных стандартов» в оценке киберинцидентов.

Конвенция вызвала большой интерес в Азии, Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке и имеет большие шансы на успех. Его окончательное принятие ожидается уже в июле 2025 года. Серьезные сомнения остаются в готовности западных стран, особенно США, к равноправному диалогу и отказу от политизации вопроса.

Россия и США как технологические сверхдержавы несут особую ответственность за безопасность глобального информационного пространства. Их сотрудничество могло бы стать основой для устойчивой системы международной информационной безопасности. Однако глубокие концептуальные разногласия, усугубленные политическим противостоянием, остаются препятствием для нормализации отношений. Будущее МИБ зависит не только от успеха многосторонних инициатив в ООН, но и от способности Москвы и Вашингтона найти точки соприкосновения в этом виртуальном, но крайне опасном измерении современной геополитики. Июль 2025 года может стать важной вехой на этом сложном пути.

Литература:

1. Nye J. The Future of Power in the 21st Century. — N.Y.: Public Affairs Press, 2011. Текст: непосредственный.
2. National Cyber Power Index Report // Belfer Center for Science and International Affairs, Harvard Kennedy School // 2022 // [Электронный ресурс] // URL: https://www.belfercenter.org/publication/national-cyber-power-index-2022 (дата обращения: 12.06.2025).
3. Международная информационная безопасность: теория и практика: Том 2. Сборник документов (на русском языке) / под общ. ред. А. В. Крутских; Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. — Москва: Аспект Пресс, 2019. — Текст: непосредственный.
4. Например, в таких действующих документах, как: Концепция внешней политики Российской Федерации от 31 марта 2023 г., Стратегия национальной безопасности Российской Федерации» от 2 июля.2021 г., Основы государственной политики Российской Федерации в области международной информационной безопасности от 12 апреля 2021 г. и др.
5. Дипломатия новых сфер: учебное пособие / Е. Я. Арапова, А. К. Бобров, В. И. Булва [и др.]; под ред. О. В. Лебедевой; Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. — Москва: Аспект Пресс, 2024. — Текст: непосредственный.
6. Резолюция ГА ООН A/RES/53/70 от 04 декабря 1998 г. // [Электронный ресурс] // URL: https://docs.un.org/ru/A/RES/53/70 (дата обращения: 20.06.2025).
7. Итоговый доклад ГПЭ A/65/201 // 2010 // [Электронный ресурс] // URL: https://daccessods.un.org/tmp/6345310.21118164.html (дата обращения: 06.06.2025).
8. Доклад Группы правительственных экспертов ООН по достижениям в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности // Резолюция ГА ООН А/68/98 от 24 июня 2013 г. // [Электронный ресурс] // URL: https://documents.un.org/doc/undoc/gen/n68/98/37/pdf/n06242013.pdf
9. Доклад Группы правительственных экспертов ООН по достижениям в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности // Резолюция ГА ООН А/70/174 от 22 июля 2015 г. // [Электронный ресурс] // URL: https://documents.un.org/doc/undoc/gen/n70/174/37/pdf/n07222015.pdf
10. The Global Risks Report 2022 // World Economic Forum // January 11, 2022 // [Электронный ресурс] // URL: https://www.weforum.org/publications/global-risks-report-2022/ (дата обращения: 29.06.2025).
11. INTERPOL report shows alarming rate of cyberattacks during COVID-19 // Interpol //August 4, 2020 // [Электронный ресурс] // URL: https://www.interpol.int/en/News-and-Events/News/2020/INTERPOL-report-showsalarming-rate-of-cyberattacks-during-COVID-19 (дата обращения: 05.06.2025).
12. Хлопов О. А. Проблемы кибербезопасности и защиты критической инфраструктуры // The Scientific Heritage. 2020. № 45–5 (45). // [Электронный ресурс] URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-kiberbezopasnosti-i-zaschity-kriticheskoy-infrastruktury (дата обращения: 01.06.2025).
13. Международная информационная безопасность: теория и практика: учебник: в 3 томах / А. В. Крутских, А. В. Бирюков, С. М. Бойко [и др.]; под общ. ред. А. В. Крутских; Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. — М.: Аспект Пресс, 2019. — Текст: непосредственный — Том 1.
14. Дипломатия новых сфер: учебное пособие / Е. Я. Арапова, А. К. Бобров, В. И. Булва [и др.]; под ред. О. В. Лебедевой; Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России. — Москва: Аспект Пресс, 2024. — Текст: непосредственный.
15. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности» // 5 декабря 2018 года // [Электронный ресурс] // URL: https://documents.un.org/doc/undoc/gen/n18/418/07/pdf/n1841807.pdf (дата обращения: 12.06.2025).
16. Совместное заявление президентов Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки о новой области сотрудничества в укреплении доверия // 17 июня 2013 года // Официальный сайт Президента Российской Федерации // [Электронный ресурс] // URL: http://www.kremlin.ru/supplement/1479 (дата обращения: 12.06.2025).
17. Сообщение для СМИ: О принятии Конвенции ООН против киберпреступности // 26 декабря 2024 // Официальный сайт Министерства иностранных дел РФ // [Электронный ресурс] // URL: https://mid.ru/ru/foreign_policy/news/1989289/ (дата обращения: 12.06.2025).