В статье рассматриваются актуальные проблемы, связанные с обеспечением доступа к правосудию на досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Особое внимание уделено роли суда при рассмотрении жалоб на действия и решения следственных органов. На основе анализа действующего законодательства, судебной практики и научных подходов выявлены основные препятствия к эффективной судебной защите, включая формализм правоприменения, ограниченность полномочий суда и отсутствие механизма принудительного исполнения судебных постановлений. Обосновывается необходимость расширения процессуальных полномочий суда и внедрения цифровых решений, способствующих реальному обеспечению права на доступ к правосудию.

Ключевые слова: доступ к правосудию, судебный контроль, досудебное производство, обжалование действий следствия.

Проблема эффективного обеспечения доступа к правосудию на досудебных стадиях уголовного судопроизводства в условиях современной правовой действительности приобретает всё более выраженное теоретическое и практическое значение. Суд, выступая в качестве арбитра между публичными интересами уголовного преследования и частными правами граждан, оказывается важнейшим инструментом правового контроля за деятельностью органов предварительного расследования, в особенности в аспекте рассмотрения жалоб на решения, действия и бездействие следователей и дознавателей.

В отечественном уголовно-процессуальном законодательстве отсутствует легальное определение понятия «доступ к правосудию». Тем не менее, в научной доктрине оно трактуется как совокупность организационно-правовых, процедурных и материальных механизмов, обеспечивающих каждому участнику уголовного судопроизводства возможность обратиться за судебной защитой нарушенных прав и законных интересов без необоснованных ограничений и в пределах разумного срока. В рамках досудебной стадии центральное значение приобретает институт судебного обжалования действий и решений органов предварительного расследования, который выступает в качестве одного из ключевых способов реализации соответствующего права.

Согласно части 1 статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации [2] (далее — УПК РФ), суд по жалобе заинтересованного лица вправе проверить законность и обоснованность решений и действий (бездействия) дознавателя, следователя, а также руководителя следственного органа, затрагивающих конституционные права и свободы. Тем самым, суд реализует функцию превентивного и корректирующего контроля над деятельностью следствия, играя ключевую роль в обеспечении процессуального равновесия между стороной обвинения и участниками, защищающими свои права.

Несмотря на формальное расширение полномочий суда в досудебном производстве — в частности, с принятием статьи 125.1 и статьи 214.1 УПК РФ — фактическая эффективность судебной защиты на этом этапе остаётся ограниченной. Исследование А. В. Миликовой и С. Б. Россинского демонстрирует, что судьи часто подходят к рассмотрению жалоб формально, ограничиваясь проверкой внешнего соблюдения процессуальных условий и не вдаваясь в сущность спора, юридическую обоснованность решений следствия или действия, влекущие нарушение прав заявителя [6, с. 35].

Ситуацию усугубляет и тот факт, что суд, даже установив незаконность решения следователя, не обладает полномочиями его отменить — в отличие от прокурора или руководителя следственного органа. Это ограничение делает судебную процедуру во многом декларативной, подрывая доверие к правосудию как эффективному способу защиты прав.

С учётом указанного, институт судебного обжалования должен рассматриваться как элемент инфраструктуры доступа к правосудию в уголовном процессе. Как подчёркивает А. Ю. Зотов, правосудие в данном контексте представляет собой услугу, которую государство обязано оказывать гражданам на равных основаниях и в максимально доступной форме [5, с. 12].

Следовательно, если возможность обжаловать решение следствия носит исключительно формальный характер и не приводит к устранению нарушения, то сам доступ к правосудию оказывается иллюзорным.

В исследовании А. М. Баранова и К. А. Наумова акцентируется внимание на необходимости рассматривать досудебную стадию как неотъемлемую часть процесса реализации права на доступ к правосудию, поскольку именно в этот период формируется весь комплекс уголовно-правовых притязаний и принимаются ключевые процессуальные решения. В то же время авторами справедливо указывается на отсутствие в российском правовом поле точного определения самого понятия «доступ к правосудию», что влечёт неопределённость критериев эффективности действующих процедур [3, с. 39].

Формализм, присущий практике рассмотрения жалоб в порядке статьи 125 УПК РФ, является следствием не только ограниченного круга полномочий суда, но и устойчивой правоприменительной традиции, при которой суд рассматривает себя скорее как процедурный фильтр, нежели как полноценный субъект разрешения спора. Судьи зачастую не склонны брать на себя ответственность за правовую интерпретацию спорных решений следствия, ограничиваясь ссылками на соблюдение минимальных процедурных стандартов.

Кроме того, судебный контроль в рамках статьи 125 УПК РФ лишён исполнительной силы. Суд может признать действие незаконным, но не имеет возможности отменить его или выдать обязательное предписание, если речь не идёт о мерах пресечения либо обеспечении тайны следствия.

Подобное нормативное ограничение ослабляет эффективность механизма судебного обжалования и обуславливает необходимость его переосмысления как в аспекте законодательного регулирования, так и в контексте устоявшейся правоприменительной практики.

Одна из ключевых проблем, препятствующих полноценному обеспечению доступа к правосудию, заключается в том, что судебные решения, выносимые в порядке статьи 125 УПК РФ, не подлежат обязательному исполнению в традиционном смысле. Установив незаконность действия или решения следователя, суд не может его отменить или обязать к исправлению нарушений — он лишь фиксирует факт нарушения, оставляя реализацию последствий на усмотрение органа, допустившего ошибку. Подобное положение закрепляет зависимость эффективности судебной защиты от доброй воли тех же органов, чьи действия были признаны незаконными, что ставит под сомнение сам принцип справедливости.

Как отмечается в научной литературе, данная ситуация нарушает принцип эффективной защиты прав, закреплённый в статьях 2, 17 и 18 Конституции Российской Федерации [1], поскольку право на обращение в суд включает в себя реальную возможность добиться устранения правонарушения, а не лишь формальное рассмотрение жалобы.

Особенно уязвимыми оказываются лица, права которых нарушаются ещё на стадии возбуждения уголовного дела. В юридической литературе указывается, типичными становятся ситуации, когда постановления об отказе в возбуждении дела изготавливаются задним числом, извещения не направляются заявителям, либо формально прикладываются к материалу проверки без реального вручения [4, с. 66]. В таких условиях институт обжалования становится чуть ли не единственным способом восстановления нарушенного права. Однако, даже обратившись в суд, заявитель часто сталкивается с бездействием органов следствия, не исполняющих выводы судебных постановлений.

Это подтверждается и анализом правоприменительной практики: суды зачастую ограничиваются констатацией факта нарушения, не предпринимая дополнительных шагов для устранения последствий, а руководители следственных органов могут не реагировать на судебные решения вообще. Такой подход формирует институциональную фрустрацию, когда гражданин лишается веры в действенность судебной защиты и равенство перед законом.

Современные теоретические подходы подчёркивают важность информационной и цифровой доступности правосудия. В условиях, когда значительная часть нарушений связана с процессуальной непрозрачностью, невозможностью получить своевременную информацию или копии документов, внедрение цифровых платформ, обеспечивающих интерактивное взаимодействие с судом и следственными органами, может стать действенным механизмом противодействия злоупотреблениям.

Как показывает зарубежный и отечественный опыт, онлайн-доступ к материалам, отслеживание статуса жалобы, автоматическая регистрация процессуальных документов и обязательность ответа в электронной форме с юридически значимым статусом — все эти меры существенно повышают прозрачность и подотчётность правоохранительных органов, а значит, и реальную доступность правосудия.

Таким образом, роль суда в обеспечении доступа к правосудию при обжаловании решений следствия заключается не только в формальном рассмотрении жалоб, но и в выполнении правозащитной, контрольной и уравновешивающей функций. В условиях значительного неравенства процессуальных возможностей сторон на досудебной стадии именно суд способен стать инструментом компенсации власти следствия, превентивной защиты прав личности и коррекции злоупотреблений.

Для этого необходимо:

— расширение полномочий суда, включая право отмены незаконных решений следствия;

— обязательность исполнения судебных актов в порядке статьи 125 УПК РФ;

— институционализация цифровых инструментов доступа к жалобам и контролю над их рассмотрением;

— включение в процессуальное законодательство механизма ответственности за неисполнение судебных решений, выносимых на досудебной стадии.

Без надлежащего развития этих институтов роль суда будет сведена к символической, а право на доступ к правосудию — к формальности, противоречащей как духу Конституции РФ, так и международным стандартам. Следовательно, задача усиления судебной составляющей досудебного производства — не просто вопрос теоретико-правового обсуждения, но неотложное направление развития уголовной политики правового государства.

Литература:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 дек. 1993 г.) (с учётом поправок, одобренных в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 г.) // Российская газета. — 2020. — 4 июля. — № 144 (8198).
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 18 дек. 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 21 апр. 2025 г.) // КонсультантПлюс: справ. правовая система. — Электрон. дан. — Загл. с экрана.
3. Баранов, А. М. Сущность и построение досудебного производства в уголовном процессе России / А. М. Баранов, К. А. Наумов. — Москва: Юрлитинформ, 2022. — 160 c. — Текст: непосредственный.
4. Галузо, В. Н. Доказывание в правосудии Российской Федерации / В. Н. Галузо, Н. А. Канафин, В. М. Редкоус. — Москва: Проспект, 2022. — 448 c. — Текст: непосредственный.
5. Зотов, А. Ю. Должностные лица органов предварительного следствия как субъекты уголовно-процессуальной деятельности / А. Ю. Зотов. — Москва: Юрлитинформ, 2021. — 184 c. — Текст: непосредственный.
6. Миликова, А. В. Уголовно-процессуальные акты органов предварительного следствия / А. В. Миликова, С. Б. Россинский. — Москва: Юрлитинформ, 2021. — 160 c. — Текст: непосредственный.