В статье исследуется трансформация концепции индивидуализма (кодзинсюги) в японской интеллектуальной мысли периода Мэйдзи (1868–1912). На фоне интенсивной вестернизации страны японские мыслители предприняли попытку адаптировать западные идеи прав личности, свободы и саморазвития к традиционной системе ценностей. Анализируя труды ключевых фигур эпохи — Фукудзавы Юкити, Нацумэ Сосэки и Мори Огая — авторы статьи приходят к выводу, что японский индивидуализм мыслился не как эгоистический разрыв с обществом, а как основа для национального укрепления через личностное становление. Однако исторически этот синтез оказался незавершенным вследствие ряда социополитических факторов, что предопределило дальнейший идеологический поворот Японии в сторону милитаризма.
Ключевые слова: Япония, период Мэйдзи, индивидуализм, кодзинсюги, вестернизация, Фукудзава Юкити, Нацумэ Сосэки, Мори Огай, национальная идентичность, вакон ё сай.
Период Мэйдзи (1868–1912) — время существенных изменений в укладе жизни японцев, так как до этого «закрытая страна» ( сакоку ) вышла на международную арену: западные новшества оказали ощутимое влияние не только на политические и экономические институты, но и на духовную жизнь японского общества. Процесс модернизации осуществлялся под лозунгом вакон ё:сай («японский дух — западные технологии»), отражающим стратегию сочетания технологических заимствований с сохранением культурной идентичности [4, 2020]. Он стал определяющим для всего периода преобразований.
Радикальным изменениям подверглась политическая система Японии: в 1885 году была создана кабинетная система министерств по европейскому образцу, дополненная в 1890 году двухпалатным парламентом [2]. Однако стремление сохранить японские традиции побудило политиков закрепить сакральный статус императора в статьях 1–3 Конституции Мэйдзи (1889) [6].
Активная переводческая деятельность представителей интеллигенции постепенно знакомила японцев с западной художественной и философской мыслью, что, в свою очередь, повлекло за собой появление в стране идей Просвещения, утилитаризма и позитивизма через труды Милля, Спенсера и других европейских мыслителей. Особый интерес вызвали концепции индивидуализма и прав личности, принципы научного рационализма, теории социального прогресса. Несоответствие этих идей конфуцианским ценностям и строгой социальной иерархии, укоренившихся в Японии, создавало напряжённость в обществе. Консервативно настроенные группы внутри правящих элит и самурайского сословия, например, Мотода Нагадзанэ (1819–1891) и его единомышленники, выражали беспокойство за дальнейшее существование традиционных устоев [2]. Прогрессисты во главе с философом Фукудзава Юкити продолжали свою просветительскую деятельность.
Остановимся подробнее на понятии индивидуализма. Оно занимало умы многих европейских философов, начиная с эпохи Просвещения. В период Мэйдзи в Японию проникли, например, идеи Ницше, который критиковал стадный морализм и призывал к становлению сверхчеловека, считая индивидуализм самопреодолением.
Ниже представим взгляд самих японцев на понятие «индивидуализм» ( кодзинсюги ) в контексте развития идей о японской идентичности в Новое время, так как идеи Ницше в особенности вызывали у японцев интерес и трепет, но относились они к ним с осторожностью. Как замечал писатель Мори Огай: «Эгоизм — это тёмная сторона Ницше: «воля к власти», желание расти за счёт других. Если все так будут делать, получится анархия» [7].
Вышеупомянутый Фукудзава Юкити (1835–1901), философ, писатель и переводчик, посетивший множество стран Европы и США, был одним из главных пропагандистов вестернизации в Японии. В своём знаменитом труде «Положение дел на Западе» ( Сэйё: дзидзё: , 1866–1870), который оказал огромное влияние на широкую общественность, описывал западные институты как основу модернизации, призывая к разрыву с феодализмом и жёстко критикуя конфуцианство. Важным для Японии он считал следование собственному пути. В другом своем произведении, «Поощрение обучения» ( Гакумон но сусумэ , 1872), Фукудзава рассуждал так: «Если мы, японцы, отныне посвятим себя учёбе, укрепим дух, сначала добьёмся независимости каждого отдельного человека, а затем приведём всю страну к богатству и могуществу, чего нам тогда бояться силы западных людей?» [5]. Ученики Фукудзавы сформулировали его идею в ёмкое выражение докурицу дзисон («независимость и достоинство»), в котором парадоксальным образом сочетались западный прагматизм с традиционными японскими ценностями.
Крупнейший писатель периода Нацумэ Сосэки (1867–1916), даже на стажировке в Англии продолжавший размышлять об изменениях в японском обществе, «отказавшись ориентироваться на европейские авторитеты» [1, с. 519], вывел для себя «формулу» дзико хонъи , («самодостаточность», «предпочтение себя другим»), то есть буквально последовал заветам своего « сэмпая » Фукудзава Юкити. В своей первой повести «Ваш покорный слуга кот» ( Вагахай ван эко дэ ару , 1905), писатель рассуждал: «Конечно, нельзя не признать, что европейская культура достигла прогресса. Но это культура людей, никогда в жизни не испытавших удовлетворения, культура людей, которые ищут удовлетворение не в самих себе, а в изменении окружающей среды. А японская культура в этом не нуждается» [3, с. 71]. Но, видя через десять лет все большее преклонение молодых японцев перед западной культурой, в лекции «Мой индивидуализм» ( Ватакуси но кодзинсюги , 1914) писатель открыто критиковал их: «В последнее время слепо следуют всему что угодно, если это сказано человеком с Запада, и кичатся этим» [1, с. 509]. Также Сосэки подчеркивал, что индивидуализм должен сочетаться с моральной ответственностью, и тогда он является не разобщающим, а объединяющим фактором, что особенно важно для нации в сложный исторический период.
Мори Огай (1862–1922), учёный-медик, переводчик, критик в своих художественных произведениях пошёл дальше Сосэки: он буквально «сталкивал» японских и европейских персонажей, прежде всего в знаменитой романтической повести «Танцовщица» ( Маихимэ , 1890). В ней японский студент в Германии влюбляется в немку, но чувство долга перед страной оказывается сильнее любви. В повести «Юность» ( Сэйнэн , 1910), написанной под влиянием произведений Сосэки, Огай в диалоге молодого писателя Коиздуми Дзюнъити и студента-медика Омура рассуждает об индивидуализме. Омура (и за ним Огай) отвергает примитивное противопоставление «восточного коллективизма» и «западного индивидуализма», о котором говорит Дзюнъити. Идеал Омура — «альтруистический индивидуализм», где: «Я — крепость. Я принимаю жизнь во всех её проявлениях… Верность и сыновья почтительность лишь часть того, что я принимаю в жизни» [7]. Для Омура истинное обновление — синтез западного критического мышления и восточной глубины, но на основе личного выбора, а не слепого следования доктринам. Гуманистический манифест Огая заключается в попытке найти третий путь для Японии эпохи Мэйдзи, где личность не теряется в модернизации, но и не цепляется за догмы прошлого. Любопытно, что сам Огай как бы прожил парадоксальную для японца жизнь, совмещая государственную службу военного врача с творческой свободой писателя.
Казалось бы, японские мыслители постепенно нащупывали для своей страны верный путь развития, однако сама по себе Реставрация Мэйдзи явилась «незавершенной буржуазной революцией» [6], так как формально старый строй был разрушен, но власть фактически осталась у прежних элит. Поэтому можно сказать, что в «демократический» период Тайсё (1912–1926) отдельные объединения интеллектуалов продолжали развивать идеи периода Мэйдзи, но их влияние было ограничено ростом милитаризма и национализма. Так Япония потеряла возможность встать на тот самый «третий путь» и обрести духовную независимость через равноправный диалог с Западом, но, надеемся, не навсегда.
Литература:
- Булацев С. Х. Нацумэ Сосэки. «Мой индивидуализм» // Петербургское востоковедение. — 1994. — Вып. 5. — С. 502–525.
- Мещеряков А. Н. Реформы периода Мэйдзи: человеческое измерение // Ежегодник Япония. — 2018. — № 47. — С. 350–366.
- Нацумэ Сосэки. Ваш покорный слуга Кот / пер. с яп. Л. Коршикова, А. Стругацкого. — Москва: Гослитиздат, 1960. — 174 с.
- Скворцова Е. Л. Влияние западной культуры и идеологии на духовную жизнь Японии // Вестник культурологии. — 2020. — № 1 (92). — С. 37–54.
- Fukuzawa Y. Gakumon no susume [Поощрение обучения]. — Tokyo: Keiō Gijuku, 1872–1876. (на яп. языке)
- Jansen M. B. The Making of Modern Japan. — Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 2002. — 871 p.
- Mori Ō. Seinen [Юность]. — Tokyo: Shun'yōdō, 1910. (на яп. языке)
