The article is devoted to a comprehensive analysis of gaps in Russian legislation regulating the institution of conflict of interest in the civil service. A multi-level regulatory framework is being studied, including federal laws (FZ-273, FZ-79) and by-laws, revealing systemic defects in legal definitions. Based on the study of current law enforcement practice, in particular, the decisions of the cassation courts of general jurisdiction for 2023–2024, a tendency towards an expanded interpretation of offenses is demonstrated.

Keywords : conflict of interest, civil service, anti-corruption, gaps in legislation, personal interest, conflict of interest resolution, law enforcement practice, loss of trust, post-official activity.

Институт конфликта интересов выступает центральным элементом системы противодействия коррупционным проявлениям на государственной службе, поскольку его эффективное регулирование направлено на предотвращение ситуаций, при которых личные интересы служащего могут повлиять на объективное исполнение им должностных обязанностей.

Анализ нормативно-правовой базы, регулирующей институт конфликта интересов в Российской Федерации, позволяет выделить четыре ключевых уровня правовых актов, каждый из которых обладает специфическими пробелами.

Основополагающим является Федеральный закон № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» [1], который вводит базовые дефиниции, включая «конфликт интересов» и «личная заинтересованность» (ст. 10), а также устанавливает императивную обязанность служащего по уведомлению и описывает общие меры по предотвращению и урегулированию (ст. 11). Несмотря на его фундаментальный характер, исследователи отмечают, что дефиниция «личной заинтересованности» часто трактуется правоприменителем излишне ограничительно, сводясь преимущественно к прямой материальной выгоде и упуская нематериальные блага.

Положения данного закона конкретизируются в профильном Федеральном законе № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе РФ» [2]. Он детализирует обязанности (ст. 15), а также запреты и ограничения (ст. 16–17), связанные со статусом служащего, и вводит ключевую фигуру «представителя нанимателя» (ст. 19). Однако в данном акте недостаточно четко регламентирован алгоритм и процессуальные обязанности представителя нанимателя после получения уведомления о конфликте, что создает правовую неопределенность.

На подзаконном уровне ключевую роль играет Указ Президента РФ № 821, утверждающий Положение о комиссиях по соблюдению требований к служебному поведению [3]. Практическая значимость данного института снижается ввиду того, что решения этих комиссий носят сугубо рекомендательный характер, оставляя окончательное решение на усмотрение представителя нанимателя. Узкоспециализированные акты, такие как Постановление Правительства РФ № 10 о порядке получения подарков, также имеют пробелы: они не охватывают «нематериальные» выгоды, например, получение преференциальных услуг, которые, по своей сути, также способны формировать зону конфликта интересов [4].

В таблице 1 представлены основные пробелы в законодательном регулировании конфликта интересов.

Таблица 1

Основные пробелы в законодательном регулировании конфликта интересов

Углубленный теоретический анализ законодательства о конфликте интересов выявляет ряд системных пробелов, которые создают существенные барьеры для эффективного правоприменения. Отмечается нечеткость и узость ключевой дефиниции «личная заинтересованность», закрепленной в статье 10 ФЗ-273. Законодатель связывает ее с получением доходов или выгоды, что значительно затрудняет квалификацию ситуаций, основанных на нематериальном интересе. К таковым можно отнести карьеризм, кумовство или лоббирование, например, продвижение служащим объективно невыгодного проекта, разработанного его научным руководителем.

Остро стоит проблема ограниченного круга «аффилированных лиц». Нормативно закреплен лишь перечень родственников и свойственников, в то время как лица, связанные устойчивыми неформальными связями (друзья, сожители без регистрации брака, давние деловые партнеры), выпадают из-под правового контроля. Это создает условия, при которых чиновник может формально правомерно принимать решения (например, о выделении субсидии) в пользу компаний, принадлежащих таким лицам.

Также наблюдается недостаточность правового регулирования «пост-служебной» деятельности. Несмотря на наличие ограничений (ст. 12 ФЗ-273) на трудоустройство в курируемые организации в течение двухлетнего периода, на практике данный запрет легко обходится. Бывшие служащие занимают должности «советников» или «консультантов», формально не связанные с функциями «государственного управления», что нивелирует превентивный смысл нормы. Помимо этого, фиксируется непропорционально низкий уровень реальной ответственности за само деяние по неуведомлению о конфликте. В случае, если сокрытие информации не привело к очевидному и доказанному коррупционному правонарушению (хищению, взятке), оно часто влечет лишь минимальные дисциплинарные взыскания, такие как замечание или выговор, что не создает достаточного превентивного эффекта.

Правоприменительная практика, и в особенности решения кассационных судов общей юрисдикции за 2023–2024 годы, демонстрирует тенденцию к расширительному толкованию составов коррупционных правонарушений, тем самым частично компенсируя законодательные пробелы [5].

Ключевым выводом судебной практики становится констатация того, что для признания факта правонарушения наличие реальной личной выгоды у служащего не является обязательным элементом. Так, Восьмой КСОЮ в 2023 году поддержал увольнение чиновника, который не уведомил о конфликте интересов (родственник владел компанией, получавшей контракты от подведомственного учреждения). Суд отверг довод служащего об отсутствии личного обогащения и подчеркнул, что достаточным основанием для утраты доверия является само непринятие мер по урегулированию ситуации, поскольку данный факт сам по себе подрывает авторитет государственной власти [6].

Суды последовательно занимают позицию, при которой оценке подлежит существо ситуации, а не ее формальное юридическое оформление. Например, Девятый КСОЮ (Определение от 15.02.2024 по делу № 8Г-467/2024) квалифицировал как коррупционное правонарушение использование служащей банковского счета родственника для сокрытия факта получения выгоды, проанализировав реальную аффилированность, а не формальную [7]. Аналогично, Восьмой КСОЮ (2023 г.) счел недостаточными и «формальными» мерами по урегулированию конфликта изменение должностной инструкции подчиненного родственника, если фактическое влияние и контроль со стороны руководителя сохранялись [6].

В административной практике (на уровне комиссий) при выявлении более очевидных ситуаций, таких как прямое подчинение родственников (например, прием директором учреждения на работу своего отца), чаще выносятся рекомендации об изменении должностного положения одного из сотрудников для устранения подчиненности.

Наиболее строгие последствия наблюдаются в сфере госзакупок. Классическим примером, выявляемым ФАС и органами прокуратуры, является участие в закупочной комиссии служащего, свойственник которого (в частности, брат супруги) признается победителем аукциона. Если при этом служащий визирует акты приемки, это влечет не только возможное аннулирование торгов, но и увольнение по «утрате доверия». Практика оспаривания таких взысканий подтверждает жесткость позиции: Третий КСОЮ (Определение от 17.01.2024) отклонил жалобу уволенного сотрудника, указав, что доказанный факт непринятия мер по урегулированию делает увольнение соразмерным проступком [8].

Таким образом, проведенный анализ демонстрирует наличие системных пробелов в действующем законодательстве о конфликте интересов, ключевыми из которых являются узость дефиниции «личной заинтересованности», не охватывающей нематериальные мотивы, и ограниченность перечня аффилированных лиц, исключающего неформальные связи. Вместе с тем, эти недостатки компенсируются современной правоприменительной практикой. Суды последовательно формируют подход, при котором для констатации правонарушения не требуется доказывания факта получения служащим материальной выгоды. Сам факт непринятия исчерпывающих мер по урегулированию конфликта и его сокрытие признаются достаточным основанием для применения взыскания в виде утраты доверия, так как это подрывает авторитет государственной службы.

Литература:

1. О противодействии коррупции: Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-ФЗ (ред. от 14.07.2024) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.kremlin.ru/acts/bank/28623 (дата обращения: 17.10.2025).
2. О государственной гражданской службе Российской Федерации: Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ (ред. от 23.06.2025) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.kremlin.ru/acts/bank/21210 (дата обращения: 17.10.2025).
3. О комиссиях по соблюдению требований к служебному поведению федеральных государственных служащих и урегулированию конфликта интересов: Указ Президента РФ от 01.07.2010 № 821 (ред. от 15.08.2025) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.kremlin.ru/acts/bank/31341 (дата обращения: 17.10.2025).
4. О порядке сообщения отдельными категориями лиц о получении подарка в связи с протокольными мероприятиями, служебными командировками и другими официальными мероприятиями, участие в которых связано с исполнением ими служебных (должностных) обязанностей, сдачи и оценки подарка, реализации (выкупа) и зачисления средств, вырученных от его реализации: Постановление Правительства РФ от 09.01.2014 № 10 (ред. от 24.03.2023) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://publication.pravo.gov.ru/document/0001201401100002 (дата обращения: 17.10.2025).
5. Конфликт интересов служащего: примеры из практики за осень 2023 года — весну 2024 года [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». — Режим доступа: https://www.consultant.ru/legalnews/26175/ (дата обращения: 17.10.2025).
6. Обзор судебной практики по рассмотрению в 2023–2024 годах дел по спорам, связанным с несоблюдением ограничений, запретов и требований о предотвращении и (или) урегулировании конфликта интересов... [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://zsso.ru/upload/site1/Sud.praktika_2023–2024_po_neispoln.obiaz.po_predotvr.korrupcii.pdf (дата обращения: 17.10.2025).
7. Определение Девятого кассационного суда общей юрисдикции от 15.02.2024 по делу № 8Г-467/2024 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://9kas.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo (Портал ГАС «Правосудие», поиск по номеру дела). (дата обращения: 17.10.2025).
8. Определение Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 17.01.2024 (упомянуто в Обзоре судебной практики ЗССО) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://3kas.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo (Портал ГАС «Правосудие», поиск по номеру дела). (дата обращения: 17.10.2025).