В статье рассматриваются образы в военной лирике XIX века. В качестве материала для исследования нами взяты произведения, относящиеся к войне 1812 года. Отклик этой темы в лирике встречается у зрелых поэтов разных художественно-эстетических направлений, не менее известных молодых авторов, офицеров, участников войны, а также совсем юных лицеистов. Мы попытались выделить ключевые образы этого периода: образы-топосы, то есть городов, мест сражений (Москва, Куликово поле); образы личностей, ключевых фигур (Багратион, Кутузов, Наполеон); образ простого солдата, народа; образ войны как феномена, поля битвы. Анализ выделенных образов позволяет говорить о том, что большинство из них имеет мифологическую, фольклорную или религиозную основу.

Ключевые слова : военная лирика, война 1812 года, образы, миф, фольклор, религия.

The article examines the uniqueness of creating images in the military lyrics of the 19th century. As a material for research, we have taken works related to the War of 1812. This theme is reflected in the lyrics of mature poets of various artistic and aesthetic directions, as well as in the works of well-known young authors, officers, and participants in the war, as well as in the works of young lyceum students. We have managed to identify the key images of this period: images-toposes, i.e. images of cities and battlefields (Moscow, Kulikovo Field); images of individuals and key figures (Bagration, Kutuzov, Napoleon); the image of a simple soldier and the people; and the image of war as a phenomenon and a battlefield. An analysis of these images reveals that most of them have a mythological, folklore, or religious basis.

Keywords: military lyrics, the War of 1812, images, myth, folklore, and religion.

Одним из знаковых событий XIX века, безусловно, остаётся война 1812 года, осмысление которой отражено в разных произведениях искусства. Отметим, что отклик этой темы в лирике встречается у зрелых поэтов разных художественно-эстетических направлений (Г. Р. Державин, М. В. Милонов, С. Н. Марин, В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, Ф. Н. Глинка и других), у известных молодых авторов, офицеров, участников войны (Д. И. Давыдов, В. Ф. Раевский, К. Ф. Рылеев) и совсем юных лицеистов, среди которых А. С. Пушкин и А. А. Дельвиг.

Отметим, что образная система лирики, относящаяся к данному историческому этапу, формируется с опорой на национальные и общекультурные ценности. Это связано с тем, что война является фактором, объединяющим все силы народа, в том числе и духовные.

Рассмотрим ключевые образы, созданные в военной лирике обозначенной эпохи. Мы можем классифицировать их следующим образом:

— образы-топосы — городов, мест сражений (Москва, Куликово поле);

— образы личностей, ключевых фигур: Багратион, Кутузов, Наполеон;

— образ простого солдата, народа;

— образ войны как феномена, поля битвы.

Рассмотрим подробнее обозначенные нами группы.

Образы-топосы представляют места сражений и ключевые для государства города и села: Москва, Бородино и др.

Так, например, в поэме В. В. Капниста «Видение плачущего над Москвою россиянина, 1812 года октября 28 дня» мы видим разрушенную Москву, которая олицетворяет собой не только город как географическую точку, но и охватывает горе народа, целой страны. Автор не случайно включает в наименование произведения конкретные факты — место и время события, так он создает хронотоп и делает свое произведение близким к документальному.

Москва в этом произведении представлена через описание разрушений («Покрылась пепелом Москва», «Дымятся теремы» «Погиб, увы! погиб навеки / Первопрестольный россов град!») и чувства лирического героя, например: «Застыла кровь»; «чело подернул пот холодный»;

«Неутолима скорбь проникла в томну грудь»;

«Унынье душу омрачило» [1, с. 21]. Отметим, что лирический герой воспринимает происходящее сквозь призму человека верующего, о чём свидетельствует строка «карает бог Москву чужим бичом» [там же, с. 26], а также вопрошание «Где твоя пощада, боже милосердый?» [там же, с. 23]. Таким образом, мы видим, что, по мнению народа, чей голос воплощён в слове лирического героя, разрушение города — кара свыше, и это отсылает нас к библейским сюжетам.

Название поэмы позволяет говорить об онейрических мотивах — сон лирического героя выступает предвидением, является пророчеством:

Воображением я в будущем парил

И в полноте души, с восторгом возопил:

«Дерзайте, россы! гнет печали

С унылых свергните сердец, –

Враги пред нами в бегстве пали,

Победный нам отдав венец [1, с. 28].

Данное произведение можно назвать философским (раскрывающим важные законы бытия, причинно-следственные жизненные связи), поскольку большое внимание в нём уделяется деяниям народа и государства.

Реализуя формулу Москвы как третьего Рима, автор завершает поэму такими строками:

Пожаров след да истребится,

И, аки феникс, возродится

Из пепла своего Москва! [1, с. 29].

Таким образом, в словах сохраняется вера и надежда на то, что Москва способна оправиться от военных действий, а вместе с ней это готов сделать и сильный духом народ.

Образ Москвы в данном произведении в сюжетно-композиционной системе представлен двумя полюсами: образ разрушенной, страдающей Москвы, и образ града, способного восстать из пепла.

Лирика М. Ю. Лермонтова отразила народный взгляд на сражение на Бородинском поле. В стихотворении «Поле Бородина» ход военных действий перекликается с природными явлениями:

Безмолвно мы ряды сомкнули,

Гром грянул, завизжали пули,

Перекрестился я [1, с. 148].

Отметим, что в представленных строках отражены ключевые образы военной лирики: природа — война — бог/вера — человек, которые можно разделить на две смысловые группы:

1. низкое — высокое: война — человек против природы — бога/веры;
2. близость, спаянность в момент сражения: природа — война против человека — бога/веры.

Оба разряда позволяют говорить о том, что война не равна и не близка богу или вере. Таким образом, формируется оппозиция хаос — порядок , а потому война воспринимается как явление вселенского масштаба.

Стихотворение «Бородино», как известно, отсылает нас к фольклорным истокам, многие образы в нём построены с опорой на устное народное творчество. Обратимся к лексике лирического героя:

Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри — не вы! [1, с. 150].

Здесь образ солдата равен образу богатыря, который в русской культуре олицетворяет мужество, силу, способность защитить родную землю, то есть воплощает лучшие качества человека. В народном сознании богатырь и солдат слились, став единым образом героя-защитника.

Важным мотивом в военной лирике становится противопоставление своё — чужое , отражённое на языковом уровне лексемами «французы» и «русские». Однако в произведении мы видим, что «своё» и «чужое» построены ещё и на обращении к исторической архаике: «Вот затрещали барабаны — / И отступили басурманы» [1, с. 153].

Как видно, для описания событий настоящего времени поэт обращается к прошлому: «богатыри» выступают против «басурманов». Битва в народном эпосе связана с борьбой за общенациональные ценности, в числе которых и национальные святыни, поскольку враг в русской народной литературе посягал на них.

Образ родной земли и поля боя также отражается в стихотворении М. Ю. Лермонтова. Образ поля в нём перекликается с образом воли как человеческой («И вот нашли большое поле: / Есть разгуляться где на воле!»), так и божественной: «Не будь на то господня воля»; «Не отдали б Москвы!» [1, с. 150–153]. Можно сделать вывод, что боевое поле включает в себя не только волю самого человека, но и связан с образом Судьбы, Рока, воплощённом в высших силах.

«Полковник» в стихотворении М. Ю. Лермонтова воплощает в себе черты русского героя:

Слуга царю, отец солдатам…

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой [1, с. 152].

Как видно, в данном отрывке представлены образы отца и матери в контексте военного времени: отцом солдатам является полковник, начальник; матерью — сыра-земля, которая готова принять воина.

Перейдём к ключевым фигурам войны, широко известным реальным личностям: Наполеону, Багратиону и Кутузову.

Пётр Иванович Багратион в лирике XIX века представлен профессионалом, знатоком военного дела. Так, например, в своем стихотворении «На Багратиона» Г. Р. Державин даёт высокую оценку военного искусства этого героя с помощью игры слов:

О, как велик, велик На-поле-он!

Он хитр, и быстр, и тверд во брани;

Но дрогнул, как к нему простер в бой длани

С штыком Бог-рати-он [2, с. 109].

Здесь великого полководца поэт возносит до уровня бога, оценивая его мастерство, а также отмечая благосклонность к нему высших сил.

Михаил Илларионович Кутузов в лирике XIX века изображён великим полководцем, победителем и спасителем русской земли. В стихотворении М. Ю. Лермонтова «Два великана» Кутузов представлен как «старый русский великан» и «русский витязь» [1, с. 150], то есть олицетворяет мощь и силу государства. Также имеет место перекличка с былинным героем Святогором, который являлся великаном-богатырём.

В стихотворении А. Х. Востокова «К россиянам» читаем следующие строки: «Кутузов, как Алкид, / Антея нового в объятиях теснит» [4, с. 102–103], что отсылает нас к античной мифологии и подвигам Геракла, с которыми сравнимы действия русского полководца.

Очевидно, что реальные русские военачальники ассоциируются с мифологическими (герой), фольклорными (богатырь) и религиозными (бог) категориями, и это укрепляет национальное самосознание народа.

Наполеон широко представлен в лирике военного времени XIX века.

Многие произведения рассматриваемого периода создают «нечеловеческий» (демонизированный) образ французского императора. Например, в произведении «Гимн лиро-эпический на прогнание французов из Отечества 1812 года» Г. Р. Державина встречаем следующие строки: «Исшел из бездн огромный зверь, / Дракон, иль демон змиевидный» [4, с. 17]. Подобное видим и у Д. П. Глебова в стихотворении «Глас московского жителя на освобождение России от врагов»: «Как змий, по стогнам враг извился» [4, с. 118]. Французский воитель связан с представлением о войне как о чужеродном явлении, отсюда и отсутствие гуманистических человеческих черт. Помимо этого можно отметить и глубокие мифологические корни. Как известно, Змей имеет хтоническое начало, его нечистая , дьявольская природа в известной мере обусловлена библейско-христианским взглядом на это существо как воплощение сатаны. Этнолингвистический словарь фиксирует: «в различных славянских традициях змея нередко отождествляется с дьяволом», и это отражает лирика рассматриваемой эпохи [3, с. 334].

В произведении Н. Кугушева «Жертва храбрым россиянам, приносимая от соотечественника их, некогда служившего на поле брани» поэт использован сравнение Наполеона с Батыем и нарёк его «Батыем новорождённым» [4, с. 184]. Здесь образ врага русской земли представлен с опорой на исторические события прошлого. Такое сравнение позволяет выделить общие черты тех, кто пытался и пытается вторгнуться в родную страну: стремление к тиранству, нечестные (нечестивые, то есть греховные, порочные, богопротивные) помыслы.

Литература:

1. 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников / Сост. Н. Н. Акоповой, В. В. Бережкова. — Москва: Правда, 1987. — 510 с.
2. Державин, Г. Р. Водопад. Избранные стихотворения / Сост. к. П. Орешина. — Москва: Детская литература, 1977. — 144 с.
3. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 3 / Под общ. ред. Н. И. Толстого. — Москва: Международные отношения, 2004. — 704 с.
4. Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году. Юбилейное издание / Подгот. текстов и приложений И. А. Айзикова, В. С. Киселёв, Н. Е. Никонова. — Москва: Языки славянской культуры, 2015. — 640 c.