Правовая охрана прав и свобод личности, общества и государства от различных современных угроз на текущем этапе трансформации общества представляет особую значимость. Общественная безопасность, как социальное благо, предполагает защиту уголовно-правовыми средствами различных институтов общества, что есть исходное начало и относительная конечная цель современной уголовной политики в России.
Преступное насилие, являясь способом соответствующего деяния, может быть адресовано как отдельной личности, так и другим элементам общественных отношений (общественной нравственности, порядка управления и пр.), что отражает объект посягательства. В этой связи на этапе квалификации преступления нужно определить направленность деяния. Как определено в теории права объект преступления — это охраняемые уголовным законом общественные отношения, интересы и блага внешнего и внутреннего содержания, на которые посягает преступление. Так, в частности, часть 2 ст. 105 Уголовного кодека России (далее УК РФ) предусматривает, что виновное лицо насильственно посягает на субъекта, осуществляющего служебную деятельность, следовательно возможна квалификации, как по преступлению против личности, правосудия, или против общественного порядка и закономерный вопрос здесь состоит в определении правильного объекта преступления. М. Н. Каплиным учитывая вышеизложенную ситуацию определено, что различия между ст. 277, 295, 317, с одной стороны, и п. «б» ст. 105 ч. 2, с другой стороны, якобы несущественны, поэтому первые три упомянутые статьи можно бы исключить из УК РФ и тем самым упростить имеющиеся теоретические сложности, и характер преступного насилия будет отражен в одной статье [1]. Представляется, что данный вывод является теоретическим заблуждением, при определении правовой природы насилия нужно учитывать его качественный характер. Особенность нормативного запрета направлена на защиту интересов отдельной взятой личности, как носителя комплекса прав и обязанностей, или охрану уголовно-правовым запретом системы общественной безопасности. В конкретной практической ситуации нужно правоприменителю установить субъективную обусловленность преступных действий: если это будут личные побуждения, то следует квалифицировать как преступление против личности, в другом случае уже иные правоохраняемые объекты соответствующего уровня: интересы правосудия, государственного управления и пр.
В отечественном уголовном законодательстве преступное насилие может существовать в двух видах: опасное и не опасное для здоровья граждан. В судебной практике сложился подход в оценке насилия, согласно которому оценка насилия как опасного, так и не опасного, зависит от того, причинили ли вред здоровью или создавало реальную угрозу его причинения действия виновного. Однако встречается и иной подход, согласно которому главное в оценке насилия — реальное причинение вреда здоровью потерпевшего, когда, например, нанесение ударов потерпевшему с целью завладения его имуществом оцениваются как грабеж с насилием, не опасным для жизни или здоровья, поскольку не был причинен даже легкий вред здоровью.
Подводя итог анализу о степени насилия по показателю опасности или не опасности для жизни или здоровья, его оценка только по последствиям и способу действия не будет достаточна, суду необходимо учитывать и другие обстоятельства содеянного, в частности, время, место, обстановку совершения преступления в их взаимосвязи, а также не стоит забывать про субъективный аспект. В этой связи совершенно правильно в абз. 7 п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» содержится следующее разъяснение: вопрос должен решаться с учетом характера и степени опасности этих действий для жизни или здоровья, а также последствий, которые наступили или могли наступить [1,2].
В практической же деятельности угроза насилия может носить неопределенный характер и суду необходимо дать оценку этой угрозе, решить, каким все же насилием, опасным или не опасным для жизни или здоровья, угрожал виновный. Необходимо отметить, что, когда оценка степени интенсивности насилия как опасного или не опасного для жизни или здоровья только по последствиям и способу действия невозможна, следует учитывать и другие обстоятельства содеянного, в частности, время, место, обстановку (условия) совершения преступления. Однако, когда характеристика всех обстоятельств содеянного не дает возможности определить степень интенсивности насилия как опасного или не опасного для жизни или здоровья, то окончательное решение данного вопроса следует рассматривать в соответствии с содержанием ч. 3 ст. 49 Конституции РФ, согласно которой «Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого», как не опасное для прав и свобод личности.
В последнее время в теории права обсуждается вопрос о признании противоправным насилием против личности способ «нейролингвистического программирования и в частности Г. И. Чечель считает, что судебной практике уже пора бы обратить внимание на возможность квалификации таких деяний [2]. Полагаю, что уровень науки на сегодняшний день не позволяет доказать психическое воздействие на мозг другого человека, которое лишило бы его свободы воли, поэтому подобные сюжеты используются пока только в теории юридической мысли и на страницах публикаций СМИ.
Учитывая цифровизацию общества, где основным информационным каналом выступает сеть Интернет, то представляется важным обратить особое внимание на такие угрозы для граждан, как испытать цифровое насилие: цифровой бойкот, киберсталкинг, доксинг, фрейпинг, хеппислеппинг, цифровую сексторцию, онлайн-груминг, порноместь, флейминг, зумбомбинг, и др [3]. Меж тем в отраслевом законодательстве России отсутствует легальное определение этих терминов, а также нет четких критериев для их установления и определения степени тяжести таких страданий от них, следовательно, их необходимо определить на уровне соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда России.
Таким образом, с учетом теоретических и практических аспектов квалификации преступлений назрела необходимость корректировки понятия насилия с учетом его различных форм, что отражало бы его содержательный аспект противоправности и общественной опасности, как признак соответствующего состава преступления.
Литература:
1. Кузнецов В. С. Уголовное право России. Особенная часть: Учебно-методический комплекс. — Иркутск. — 2012 − 315 с.
2. Уголовное право России. Общая часть: учебник / С. А. Балеев, Б. С. Волков, Л. Л. Кругликов и др.; под ред. Ф. Р. Сундурова, И. А. Тарханова. — Москва: Статут, 2016. — 550 с.
3. Степаненко Д. А. Уголовно-правовые и криминалистические аспекты информационной безопасности несовершеннолетних / Д. А. Степаненко, Я. В. Гармышев. // Академический юридический журнал. — 2025. — Т. 26, № 2. — С. 307–314.
