The article discusses legal conflicts in international surrogacy: establishing the origin, citizenship of the child, and its export. A unified international approach is necessary to protect the child's interests and overcome legal uncertainty.

Keywords: surrogacy, conflict of laws, establishing the origin, citizenship of the child, personal law, international private law, and export of the child.

Суррогатное материнство, как институт международного частного права, представляет собой сложный и многогранный процесс, вызывающий множество юридических, этических и социальных вопросов. В условиях глобализации и растущей мобильности населения, проблемы установления происхождения, гражданства и вывоза ребенка из страны рождения становятся особенно актуальными. Одной из ключевых проблем является коллизионное регулирование, то есть определение применимого права в случае конфликта между правовыми системами различных государств.

Актуальность темы настоящей статьи связана с тем, что в отечественном национальном законодательстве, регулирующем отношения, осложнённые «иностранным элементом» вопросы определения применяемого права в правоотношениях, связанных с суррогатным материнством, урегулированы без учёта их особенностей и специфики. Вопросами определения применимого права в случае с суррогатным материнством, занимаются многие учёные [6, C. 14], [7, С. 144]. В частности, С. Н. Тагаева и Ф. М. Аминова указывают на возникающие при этом коллизии, между гражданами иностранных государств, в том числе вопросы выбора применимого права при подписании между заказчиками услуги и её исполнителем договора, в вопросах установления отцовства и материнства, а также относительно мер ответственности в случае нарушения условий договора и законодательства [9, С. 192].

Установление происхождения ребенка в контексте суррогатного материнства часто осложняется различиями в национальных законодательствах. В некоторых странах суррогатное материнство разрешено и регулируется законом, в других запрещено или не имеет четкого правового статуса. Это создает правовую неопределенность для родителей, чьи дети, рождены с помощью суррогатного материнства. Вопрос о том, чье право будет применяться для установления происхождения ребенка, является коллизионным и требует тщательного анализа. Обычно в таких случаях применяются нормы международного частного права, которые могут предусматривать применение права страны, где был заключен договор суррогатного материнства, или права страны, где ребенок родился.

Ключевым нормативным актом в медицинской сфере является Федеральный закон № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан» [2]. Несмотря на то, что он не содержит специальных правил о применении иностранного права и распространяется на всех физических лиц на территории России, именно в нем закреплены основные положения о суррогатном материнстве. Этот закон определяет саму процедуру и круг лиц, которые могут воспользоваться такими услугами.

Согласно российскому законодательству, суррогатное материнство определяется как вынашивание и рождение ребенка по договору между женщиной и потенциальными родителями. Заказчиками могут выступать как семейные пары, так и одинокие женщины, имеющие медицинские показания, при этом для оплодотворения должны использоваться половые клетки заказчиков. Таким образом, эта процедура является способом реализации родительских прав для лиц, которые не могут выносить ребенка самостоятельно [2].

Вопросы гражданства ребенка, рожденного от суррогатной матери, вызывает множество вопросов. В зависимости от национального законодательства, ребенок может получить гражданство страны рождения, гражданство генетических родителей или остаться лицом без гражданства. В некоторых юрисдикциях гражданство определяется по принципу права почвы, в других по принципу права крови. Коллизионные вопросы возникают, когда эти принципы противоречат друг другу, и требуется определить, какое право будет применяться для определения гражданства ребенка.

Согласно традиционным коллизионным привязкам, установление отцовства и материнства подчиняется личному закону ребенка на момент его рождения (п. 1 ст. 162 Семейного кодекса РФ) [1]. Однако в ситуации с суррогатным материнством возникает порочный круг: для определения личного закона ребенка необходимо сначала установить его правовую связь с родителями, что, в свою очередь, зависит от применимого права.

Это правило создает правовую неопределенность в случае, когда суррогатная мать является гражданкой России, а потенциальные родители иностранцами, и ребенок рождается в РФ. С одной стороны, записать иностранцев родителями можно только с согласия суррогатной матери. С другой, если она откажется, ребенок, рожденный на территории России от иностранцев, не приобретает российское гражданство автоматически, что усложняет ситуацию.

Таким образом, ключевой вывод заключается в том, что российское законодательство не допускает применения иностранного права для установления или оспаривания отцовства и материнства, если ребенок рожден суррогатной матерью на территории РФ. В этом случае подлежат применению нормы Семейного кодекса РФ (ст. 51, 52) [1] и Закона «Об актах гражданского состояния» [3]. Если же ребенок рожден за границей или его родителями являются граждане России, применяется право того государства, гражданство которого приобрел ребенок.

Возникает сложная правовая коллизия между волей суррогатной матери и правами генетических родителей, которая усугубляется столкновением различных юрисдикций. Разрешение этого конфликта напрямую зависит от того, какое коллизионное начало будет применено.

Первый путь — это применение права страны рождения ребенка. В этом случае, если изначальная запись в акте гражданского состояния была произведена с указанием суррогатной матери в качестве юридической матери, то эта запись и будет иметь первоначальную силу. Для генетических родителей это создает серьезное препятствие: оспорить такую запись и установить свои родительские права можно в судебном порядке

В соответствии с сформировавшейся судебной практикой, в случае, если суррогатная мать отказалась дать согласие на запись родителями потенциальных родителей, то данное обстоятельство не может служить безусловным основанием для отказа в удовлетворении иска этих лиц о признании их родителями ребенка и передаче им ребенка на воспитание. Судам, при разрешении указанных споров необходимо проверить следующие моменты: заключался ли договор о суррогатном материнстве и каковы условия этого договора; являются ли истцы генетическими родителями ребенка; по каким причинам суррогатная мать не дала согласия на запись истцов в качестве родителей ребенка, и с учетом установленных по делу обстоятельств, а также положений статьи 3 Конвенции о правах ребенка разрешить спор в интересах ребенка. Более того, эта процедура может оказаться вовсе невозможной, если юрисдикция страны рождения запрещает или не признает суррогатное материнство. Например, запрет суррогатного материнства во Франции был введен в 1994 году. Его правовая основа — статья 16–7 Гражданского кодекса и Закон № 94–654 от 29 июля 1994 года, который регулирует сферу донорства, искусственного оплодотворения и медицинской диагностики. [8, С. 152]

Второй путь предполагает применение личного закона предполагаемых родителей-заказчиков, когда на основании предварительного договора с суррогатной матерью генетические родители сразу записываются в свидетельстве о рождении, а суррогатная мать не упоминается. Ярким примером служит Республика Беларусь, которая создала всеобъемлющую правовую базу для этого процесса, от внесения поправок в кодекс о браке и семье в 2006 году [4] до принятия отдельного закона «О вспомогательных репродуктивных технологиях» в 2012 году [5]. Ключевой особенностью белорусского подхода является законодательное закрепление приоритета генетических родителей: матерью ребенка признается женщина, заключившая договор, а не та, что его выносила и родила. Это контрастирует с общепринятой в мире моделью, где матерью изначально считается родившая женщина.

Хотя этот подход кажется логичным для защиты интересов генетических родителей, он порождает другую проблему: такое свидетельство о рождении может не получить признания в других странах, особенно в тех, где суррогатное материнство законодательно не допускается, что приведет к отсутствию правового статуса у ребенка за границей.

Думается, что первый подход (право страны рождения) является устаревшим, конфликтогенным и не отвечающим интересам ребенка. Он порождает правовую неопределенность, которую суды вынуждены преодолевать, апеллируя к высшим принципам, что ведет к непредсказуемости.

Второй подход (личный закон генетических родителей), особенно в его гибкой форме, является более целесообразным, прогрессивным и ориентированным на будущее. Он отражает суть отношений суррогатного материнства, обеспечивает стабильность и максимально защищает права ребенка как центральной фигуры данного правоотношения. Проблема международного признания не должна блокировать развитие адекватного национального регулирования. Напротив, создание четких и справедливых правовых моделей, подобной белорусской, — это первый и необходимый шаг для последующего диалога и гармонизации законодательства на международном уровне.

Ключевой проблемой является «расщепление» коллизионной привязки. В международном частном праве вопросы установления материнства (основанного на факте рождения) и отцовства (основанного на генетической связи) могут регулироваться разными правовыми системами. Это приводит к правовой неопределенности, когда один аспект родительских прав признается в одной юрисдикции, а другой — в иной, оставляя ребенка и родителей в состоянии правового вакуума и уязвимости.

Вывоз ребенка из страны рождения представляет собой сложный процедурный процесс. Законодательство многих стран, стремясь предотвратить торговлю людьми и защитить интересы суррогатной матери, устанавливает строгие ограничения на выезд младенцев, рожденных в рамках программ суррогатного материнства. Для получения выездных документов часто требуется выполнение ряда юридических процедур: окончательное и безотзывное согласие суррогатной матери, вступившее в законную силу судебное решение об установлении родительских прав генетических родителей, а также иные локальные требования.

Коллизионная проблема здесь проявляется в том, что требования страны рождения, страны гражданства родителей и страны назначения могут кардинально расходиться. Возникает вопрос: право какой страны определяет действительность и достаточность этих процедур? Применимо ли исключительно законодательство государства, на территории которого находится ребенок, или же должны учитываться предписания государства его будущего гражданства? Это столкновение правовых порядков создает риск, когда ребенок и его новые родители оказываются фактически «заперты» в стране рождения на неопределенный срок.

Ещё одной проблемой является определение личного закона младенца, то есть права, которое будет регулировать его правовой статус, установление происхождения и гражданство. В международном частном праве личный закон традиционно определяется либо по принципу гражданства, либо по принципу места жительства.

Противоречие коллизионных норм приводит к дуализму в правовом статусе ребенка от суррогатной матери. В одной стране его родителями считаются генетические заказчики, в другой суррогатная мать. Эта правовая двойственность становится источником системных проблем, ключевой из которых является риск остаться без гражданства, поскольку ни одно государство не признает ребенка своим в силу правовых противоречий.

Для разрешения этой комплексной проблемы представляется целесообразным движение по нескольким взаимодополняющим направлениям.

1. Разработка международной конвенции как приоритетный вектор.

Наиболее эффективным, хотя и политически сложным, решением является принятие универсальной международной конвенции. Такой документ мог бы:

– Установить единые коллизионные привязки для определения применимого права к правоотношениям, вытекающим из суррогатного материнства. В качестве таковых могли бы выступать, например, закон страны суда, рассматривающего вопрос об установлении родительских прав, при непременном условии соблюдения императивных норм и публичного порядка этого государства.

– Закрепить обязанность государств гражданства потенциальных родителей признавать свидетельства о рождении и судебные решения, вынесенные в стране происхождения ребенка, при условии, что были соблюдены процедуры, гарантирующие добровольность, информированность и правовую защиту суррогатной матери.

– Минимизировать риск остаться без гражданства детей путем имплементации принципов, обязывающих хотя бы одно из государств, связанных с правоотношением (гражданами которого являются родители или на территории которого ребенок родился), предоставить ему гражданство.

2. Для снижения правовых рисков в области трансграничного суррогатного материнства целесообразно начать с гармонизации законодательств внутри регионов (ЕС, СНГ). Суть такой гармонизации заключается в создании общих правил и обеспечении взаимного признания соответствующих юридических актов. Достигнутый региональный консенсус стал бы прорывом, создав прецедент для будущего глобального решения проблемы.
3. Совершенствование национального коллизионного права.

На уровне национальных юрисдикций государствам необходимо модернизировать собственные коллизионные нормы, введя в законодательство специальные привязки для отношений, осложненных иностранным элементом в сфере вспомогательных репродуктивных технологий. Это может быть, например, отсылка к личному закону выбранному сторонами договора о суррогатном материнстве (с определенными ограничениями в целях защиты слабой стороны), или применение права страны, с которой данное отношение наиболее тесно связано.

До тех пор, пока не будет достигнут международно-правовой консенсус, участники программ суррогатного материнства будут вынуждены действовать в условиях правовой неопределенности, а дети оставаться заложниками коллизионных тупиков, что подчеркивает настоятельную необходимость скоординированных действий на международной арене.

Следовательно, формирование универсального правового режима в сфере международного суррогатного материнства является императивом, который должен базироваться на безусловном приоритете интересов ребенка и комплексной защите прав всех участников процесса.

Литература:

1. Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 23.11.2024) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 1. — Ст. 16; 2024. — № 33 (Часть I). — Ст. 4956.
2. Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 23.07.2025) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. — 2011. — № 48. — Ст. 6724; 2025. — № 15. — Ст. 1791.
3. Федеральный закон от 15.11.1997 № 143-ФЗ (ред. от 08.08.2024) «Об актах гражданского состояния» // Собрание законодательства РФ. — 1997. — № 47. Ст. 5340; 2024. — № 33 (Часть I). — Ст. 4956.
4. Кодекс Республики Беларусь от 9 июля 1999 г. № 278-З (в ред. от 18.12.2019). URL: https://budjet.by/npa/HK9900278 (дата обращения: 27.10.2025).
5. Закон Республики Беларусь от 7 января 2012 г. № 341-З «О вспомогательных репродуктивных технологиях». URL: https://etalonline.by/document/?regnum=H11200341 (дата обращения:27.10.2025)
6. Анцух Н. С. Коллизионные привязки в брачно-семейной сфере: новые подходы в законодательстве стран СНГ // Журнал между-нар. права и междунар. отношений. 2013. № 4. С. 13–16.
7. Бабкина Е. В., Байбороша Н. С. Возможность унификации коллизионных вопросов брачно-семейных отношений в рамках Содружества Независимых Государств // Экономика.Право. 2010. №. 2. С. 146–165.
8. Колодяжная А. И. Новеллы в правовом регулировании суррогатного материнства в государствах Европы // Актуальные проблемы российского права. — 2022. — № 8(141). — С. 150–156.
9. Тагаева С. Н., Аминова Ф. М. Проблемы применения правопорядка к осложненным «Иностранным элементом» отношениям, возникающим из вспомогательных репродуктивных технологий // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. № 2. С. 192–202.