В статье рассматривается трансформация лингвокультурного образа ведьмы в средневековом кельтском и славянском обществе как отражение стереотипов о женщинах и их положении в социуме. Анализируется семантическая деградация различных терминов и эпитетов, отражающих концепт ведьмы. В ходе сравнения устанавливается единый механизм стигматизации женщин посредством создания разных предрассудков и внушающих ужас стереотипах о ведьмах. Это обусловливается христианизацией и укреплением патриархальных норм. Установлено, что фольклорные нарративы, акцентирующие уродство и аморальность ведьм, способствовали закреплению гендерных стереотипов, ограничивающих социальные и интеллектуальные возможности женщин. Делается вывод о том, что язык выступал инструментом легитимации гендерной иерархии, формируя устойчивые представления о женской мудрости как угрозе.

Ключевые слова: лингвокультурный образ, концепт, ведьма, средневековье, фольклор, христианизация, патриархат.

In this article, the transformation of the linguistic-cultural image of a witch in medieval Celtic and Slavic society is considered as a reflection of stereotypes about women and their position in society. The semantic degradation of various terms and epithets reflecting the concept of a witch is analyzed. The comparison shows a single mechanism for the stigmatization of women through the creation of various prejudices and terrifying stereotypes about witches. This is due to Christianization and the strengthening of patriarchal norms. It is established that folklore narratives emphasizing the ugliness and immorality of witches facilitated limit of the social and intellectual opportunities of women. It is concluded that language acted as an instrument for the legitimization of gender hierarchy, forming stable ideas about female wisdom as a threat.

Keywords: a linguistic-cultural image, concept, witch, medieval time, folklore, Christianization, patriarchate.

Введение

В нынешний момент женский вопрос вновь приобретает актуальность в связи с возрождением феминистических идей и их трансформацией в условиях новых социально-политических реалий.

На всех этапах развития общества возвышенный и низменный образ женщины находил своё отражение в языке. Язык, как важнейший элемент культурной идентичности, на протяжении своей исторической эволюции аккумулирует в себе ценностные установки, особенности мировоззрения, обычаи и традиции народа. Таким образом, язык становится носителем культурно-исторической информации, отражающей специфику менталитета и мировосприятия его носителей. Через свою речь человек презентует то, как он и его народ в определённый отрезок времени воспринимают окружающую их реальность. Другими словами, язык выступает как модель интегрального знания о концептуальной системе представлений [4].

Языковая картина мира является продуктом языковой деятельности и инструментом концептуализации и категоризации окружающей реальности, формирующий специфическую систему репрезентаций [1, С. 7905–7906]. С точки зрения лингвокультурологии, картина мира — это целостная система образов реальности, существующая в сознании социума. Язык, будучи неразрывно связан с культурой, служит ключевым инструментом её конструирования. Лингвокультурные образы отражают национальные особенности и стереотипные черты, проявляющиеся в языковых формах. Их основой является концепт — означенный в языке национальный образ, идея, символ, осложненный признаками индивидуального представления [8, С. 243].

Впервые концепт ведьмы появился ещё в дохристианском обществе и изменялся вместе с культурными нормами и ценностями. Этот факт позволяет наиболее наглядно проследить стереотипы о женщине в определённый исторический промежуток на примере лингвокультурного образа ведьмы в языковой картине мира.

Так, объектом исследования стали кельтские (в частности, шотландский, уэльский и ирландский) и славянские языки. Предметом исследования выступил лингвокультурный образ ведьмы в обозначенных языках.

В ходе работы были использованы следующие лингвокультурологические методы исследования: концептуальный анализ, доминантный анализ, лингвокультурологический анализ текста.

Материалом исследования стали этимологические словари (например, «Etymological Glossary of Old Welsh» за авторством Falileyev A., «Краткий этимологический словарь русского языка» Шанского Н. М.), а также различные сборники фольклорного творчества (например, «Русские народные сказки» Афанасьева А. Н., «Celtic Fairy Tales», собранные Jacobs J.).

Основная часть

Принятие христианства в кельтских регионах привело к значительному изменению положения женщин. Хотя кельтские женщины в раннесредневековый период сохраняли более высокий уровень автономии по сравнению с современницами в континентальной Европе, христианизация постепенно способствовала ограничению их свобод и возможностей. Первоначально христианство предоставило женщинам новые возможности для самореализации через монашество и культ святых. Женские монастыри становились центрами учености и влияния, а аббатисы обладали значительной властью. Однако по мере усиления римско-католического влияния женские религиозные общины утратили прежнюю независимость [6, С. 104–105].

Социальная организация базировалась на строгой патриархальной модели, в рамках которой доминирующая роль отводилась мужчине. Женщины, напротив, были исключены из публичной сферы, их социальные функции ограничивались домашним пространством, семейными обязанностями и религиозной практикой. Гендерная дискриминация пронизывала все уровни социальной иерархии, находя отражение как в религиозных, так и в светских институтах. В сочинениях богословов господствовали антифеминные суждения, подчеркивалась особая приверженность женщин к греху, отмечалась необходимость мужской опеки над ними. Светская правовая система также закрепляла второстепенное положение женщины, что особенно явно проявлялось в агнатическом принципе родства, утверждающем власть мужчины над супругой, детьми и другими членами домохозяйства [16, С. 321].

Низкое и зависимое положение женщин в обществе находила своё отражение в языке. «Cailleach» — распространённое слово, как в шотландском, так и в ирландском языке, означающее «старуха» или «ведьма». Оно происходит от древнеирландского «caillech» («скрытая за вуалью»), прилагательного, образованного от «caille» («вуаль»), древнего заимствования из латыни («pallium»). Данное значение связывали с концептом мудрой просвещенной женщины. Сначала так называли жриц и священнослужительниц. Однако в процессе христианизации кельтских территорий и формирования средневековой картины мира произошла существенная трансформация данного концепта в лингвокультурной традиции кельтских языков. Под влиянием церковной доктрины и народным суевериям слово приобрело выраженную негативную окраску [18]. Данное явление обусловлено тем, что снижение интеллектуального уровня населения, в частности женщин, облегчает процессы социального контроля и манипуляции. В историческом контексте мужчины, стремясь сохранить доминирующие позиции в социальной иерархии, сознательно культивировали среди женщин страх перед получением знаний, ограничивая их доступ к образованию и научной деятельности. Это способствовало формированию гендерных стереотипов, закрепляющих представление о женщинах как о существах, неспособных к рациональному мышлению и интеллектуальному развитию, что, в свою очередь, обеспечивало сохранение патриархальных структур власти.

В кельтской фольклорной традиции внешний облик ведьм наделяется устойчивым комплексом визуальных характеристик. Анализ письменных источников позволяет выделить систему повторяющихся маркеров, выполняющих как сюжетно-функциональную, так и социокультурную роль. Наиболее распространённым является изображение ведьм как женщин преклонного возраста. Так, например, в сказке Macgilliciiallum of Razay ведьма описывается старая женщина с морщинистым лицом («an old woman, with wrinkled front, bending on a crutch»). Частое изображение ведьм как старых женщин связано с тем, что в средневековом обществе одинокие немолодые женщины имели низкий социальный статус [11, С. 131].

В фолькорных нарративах, особенно в сказочных текстах, семантическое поле используемых по отношению к ведьмам слов ярко негативно-окрашено. Часто встречающееся слово «wicked» (wicked old witch) в современном языке в превалирующем количестве случаев используется в значении «аморальный». Оно является расширенной формой более раннего «wick» («плохой, злой, лживый»), появление которого относят к XII в. [17] Слово «wicked» происходит от протоиндоевропейского корня *weg-, который означает «изгибаться» или «скручиваться». Этот корень также встречается в латинском слове «vitium», которое означает «порок» или «дефект», и в английском слове «vice», которое означает «аморальное поведение» [18]. Считается, что связь между пороком и искривлением возникает из-за представления о том, что зло — это отклонение от естественного порядка вещей. Использование данного слова на подсознательном уровне формировало убеждение в аномальности и порочности ведьм.

Другим ярким примером прилагательных, которые использовались по отношению к ведьмам, является слово «cruel» (cruel old witch, cruel witch). Слово «cruel» было заимствованно из среднефранцузского языка. Оно происходит от латинского слова «crudelis», означающего «бессердечный» или «бесчувственный». В Древнем Риме словом «crudelis» обозначали жестокое обращение с рабами, заключёнными или животными. Слово «cruel» в современном языке определяется как умышленное причинение боли или страданий другому человеку, особенно с целью причинения вреда или получения удовольствия. Это подразумевает отсутствие сочувствия, сострадания или милосердия [9]. Аналогом слова «cruel» в кельтских языках является уэльское слово «creulon» можно перевести как 'жестокий, кровавый'. Вероятнее всего, оно было образовано путём сложения корня crau ('кровь, кровавое месиво, кровавая бойня') и суффикса -lon, -lawn (в значении 'полный') [18]. Также часто встречается ирландское слово «uafásach», которое можно перевести как «ужасный, кошмарный». Оно было образовано путём сложения корня uafás («ужас») и суффикса –ach [18].

Таким образом, трансформация лингвокультурного образа ведьмы в кельтском обществе доказывает, что, несмотря на временное расширение возможностей для женщин в ранний период христианизации, в долгосрочной перспективе распространение христианства привело к маргинализации их социального и религиозного статуса, что отражает общую тенденцию к усилению гендерной иерархии в средневековой Европе. Через язык осуществлялась трансляция социальных стереотипов, направленных на формирование устойчивого представления о том, что женщины, обладающие высоким интеллектом, представляют угрозу для существующего социального порядка. Это убеждение закреплялось посредством лексики, которая ассоциировала женскую силу и мудрость с негативными коннотациями, такими как «жестокость», «неестественность» или «лживость». Таким образом, язык обеспечивал легитимацию патриархальных установок и подавление женской свободы в общественном сознании.

Существует множество взглядов на положение женщины в средневековом русском обществе, однако многие сходятся на мнение о том, что оно было негативным. А. И. Платонов, правовед и профессор университета, писал: «Жены русских князей были рабынями или, по высшей мере, прислужницами мужей» [10, С. 21]. Исследователь русского быта И. Е. Забелин писал: «Как скоро общежитие принимало какую-либо форму общественности и из домашней, семейной жизни переходило в сферу жизни публичной, тогда и обнаруживалось, что женская личность не имеет здесь своего места, что без особого зазора в публичном общежитии она не может становиться рядом с личностью мужчины» [3, С. 363]. Данное положение подтверждается и линвокультурным образом ведьмы, который активно продвигался в средневековом славянском обществе.

Говоря о Средневековье на Руси, нельзя не упомянуть особый синтез христианства и язычества. Он послужил формированию дуалистического отношения к ведающим. Их уважали, нередко приглашали на разные празднества для того, чтобы защитить участвующих в процессиях людей от нечистых сил. В Средние века их воспринимали как избранных Богом, и имеющих связь с Всеведущим. Однако, хоть на Руси в Средние века существовали и колдуны, и колдуньи, доверия к знахарям, то есть мужчинам, было гораздо больше. Знахарей приглашали на так называемые «светлые праздники», такие как свадьбы или омовения новорождённого. Женщины же часто оказывались подвержены гонениям и даже охоте. На Руси, вопреки всеобщему заблуждению, ведьм сжигали так же, как и на Западе [2, С. 243–250]. Возможно, данная концепция связана с польским покровительством и поэтому Русь отчасти была подвержена германскому влиянию [5, С. 92–93].

Несмотря на официальное осуждение ведовства религиозными институтами и его стигматизацию в обществе, анализ текстов доказывает практическое взаимодействие с представителями этой группы [2, С. 214–215]. Это проявлялось в том, что индивиды, признавая греховную природу подобных контактов, сознательно шли на моральный компромисс, руководствуясь своими нуждами — будь то поиск исцеления, защиты или оккультного знания. Подобное поведение является одним из примеров функционирования народного христианства, где формальное соблюдение христианских законов сочетается с язычеством.

Так, концепт ведьмы на Руси характеризовался неоднородностью облика и деятельности. Помимо народного христианства, это было также связано с расселением славян по территории, что привело к разным представлениям об образе многих мифических персонажей, в том числе и о ведьмах. Это привело к тому, что, согласно фольклору, существовало несколько видов ведьм [12, С. 1–2].

Этимологический анализ слова «ведьма» указывает на общеславянское происхождение от праславянского корня *věd-, связанного со знанием и ведением, что указывает на изначальную семантическую связь с мудростью и сакральным знанием. Позже, посредством темы -ь (< i) оно преобразовалось в слово «вѣдѣти» — «знать». Первоначально оно значило «знающая», «ведающая». Данная этимологическая реконструкция позволяет предполагать, что в дохристианский период термин нёс положительную коннотацию и обозначал женщин, обладающих особыми познаниями в области медицины, природных циклов и духовных практик. Однако, со временем лингвокультурный образ ведьмы стал меняться под влиянием христианства и германских взглядов. К концу Средних веков данное слово приобрело яркую негативную коннотацию [13, С. 3–4]. Как и в случае с кельтскими языковыми традициями, в славянских языках наблюдалась стигматизация женщин, обладающих интеллектуальными способностями и сакральными знаниями, а также тенденция к ассоциации женской мудрости с угрозой. Этот феномен отражает более широкую социокультурную закономерность, согласно которой женщины, выходящие за рамки предписанных гендерных ролей, особенно в сфере интеллектуальной или духовной деятельности, маркировались как потенциально опасные. Подобная риторика использовалась в качестве механизма социального контроля, направленного на поддержание патриархальных структур власти. Помимо этого, она служила инструментом символического подавления, обеспечивая легитимацию ограничения женского доступа к знанию и власти.

В славянских сказках ведьмы изображаются кровожадными существами, которые наделены сверхчеловеческими физическими способностями и которые едят человечину. Так, например, часто акцент делается на их зубах («Твоя сестра ушла зубы точить», «Стала она путь прочищать, грызла-грызла, насилу продралась …»). Это связано с тем, что в славянском фольклоре зубы являлись важным маркером жизненной силы и сверхъестественных способностей [15, С. 359–362]. В тексах наблюдается систематическое применение лексем с негативной коннотацией: с образами животных («грызла», «лягушка») и потусторонних существ («нечистая сила», «дьяволица»). Этот лингвистический механизм выполняет функцию символического исключения из человеческого сообщества через приписывание маргинальных и инфернальных характеристик, что также отражает феномен стигматизации женщин, чьи способности или поведение воспринимались как угроза доминирующей идеологии.

Анализ славянских этнографических материалов выявляет, что, хоть к ведьмам и обращались за помощью, их лингвокультурный образ подвергся последовательной демонизации. Это особенно ярко проявилось в период христианизации, когда языческие элементы культуры систематически переосмыслялись через призму демонологии. Культурный дуализм позволяет интерпретировать демонизацию ведьм как механизм социального контроля, направленный на ограничение женской автономии в сфере сакрального знания через создание негативного культурного стереотипа.

Заключение

Подводя итог, можно констатировать, что в кельтских и славянских обществах наблюдались схожие процессы, которые привели к ухудшению социального статуса женщины, что подтверждается анализом исторических источников и лингвистических данных. Исследование архаичных правовых норм и фольклорных традиций свидетельствует о том, что в дохристианский период женщины обладали значительно более широким спектром прав и социальных возможностей, которые постепенно были утрачены в процессе трансформации общественных институтов.

Особенно показательным в этом отношении является эволюция восприятия образа ведьмы: этимологический анализ терминов, связанных с женской сакральной деятельностью, демонстрирует, что в языческий период к носительницам эзотерических знаний относились с почтением, тогда как после христианизации данный образ подвергся последовательной демонизации. Проведенный анализ демонстрирует, что лингвокультурная трансформация образа ведьмы в кельтских и славянских языках отражает процессы социальной маргинализации женщин под влиянием христианизации и укрепления патриархальных структур.

Фольклорные тексты, акцентирующие визуальную и моральную деградацию ведьм, функционировали как инструмент социального контроля, легитимируя ограничение доступа женщин к образованию и сакральному знанию. Тем самым язык выступал не только репрезентацией, но и механизмом воспроизводства гендерной иерархии, транслируя стереотипы о женской интеллектуальной неполноценности и опасности женской автономии для традиционного социального порядка.

Литература:

1. Вершинина Т. В. Языковая картина мира // StudNet. 2022. Т. 5. № 7. С. 7904–7909.
2. Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. В 2-х т. Т. 1. Харьков: Епархиальная типография, 1916. 376 с.
3. Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц XVI–XVII столетий. М: Институт русской цивилизации, 2014. 704 с.
4. Кенжебаева Г. М., Нуптекеева Г. Б. Язык как отражение национальной культуры // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук: электрон. журн. 2015. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/yazyk-kak-otrazhenie-natsionalnoy-kultury (дата обращения: 27.07.2025).
5. Кожевников М. С., Володарский М. С. Ведовство и образ ведьмы в культуре средневековой Европы и Руси // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Философские науки. 2023. № 1 (45). С. 89–100.
6. Коновалов П. И. Кельтская церковь: особенности организации, вероучения и религиозных практик // Международный научный журнал «Вестник науки». 2022. Т. 3. № 5 (50). С. 102–108.
7. Крылов Г. А. Этимологический словарь русского языка. СПб: ООО «Полиграфуслуги», 2005. 432 с.
8. Макарова А. Д. Лингвокультурный образ: сущность понятия // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248). С. 243–245.
9. Мир Этимологии // Электрон. дан. URL: https://etymologyworld.com/ (дата обращения: 12.07.2025)
10. Платонов И. А. Браки и многоженство в Древней Руси // Сын отечества. 1831. Т. 19. № 15. С. 19–26.
11. Робак В. Е. Проблема старости в Европе (VI—XV вв.): социально-геронтологический контекст // Ценности и смыслы. 2013. № 5 (27). С. 129–137.
12. Тихонова Е. П. Представления о ведьме в культуре славянских народов // Общество: философия, история, культура. 2018. № 8 (52). DOI: 10.24158/fik.2018.8.39
13. Тюкин И. А., Бурменкова Ю. А. Ведьма в русском языковом // Молодой учёный. 2023. № 6 (69). С. 3–5.
14. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5-и т. Т. 1 / под ред. Н. И. Толстого. М: Межд. отношения, 1995. 489 с.
15. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5-и т. Т. 2 / под ред. Н. И. Толстого. М: Межд. отношения, 1999. 680 с.
16. Чернова Л. Н. Женщины в социальной жизни средневекового города (на материале Лондона XIV–XV веков) / // Известия Саратовского университета. 2021. Т. 21. № 3. С. 320–329.
17. Этимологический словарь // Электрон. дан. URL: https://www.etymonline.com/ (дата обращения: 11.07.2025).
18. Этимологический словарь «Wiktionary» // Электрон. дан. URL: https://en.wiktionary.org/wiki/Wiktionary:Main_Page (дата обращения: 05.08.2025).