Актуальность исследования обусловлена тем, что внедрение института наследственного договора в российское законодательство вызывает активные профессиональные дискуссии среди правоведов. Данное нововведение существенно расширило традиционные механизмы наследования, добавив альтернативу к уже существующим способам: по закону и по завещанию.

Хотя рассматриваемый правовой механизм был позаимствован из зарубежной правовой системы и не является принципиально новым, его практическое воплощение сопряжено с рядом сложностей и противоречий. При реализации данного института возникает множество проблемных аспектов, требующих детального анализа и правового регулирования.

«Наследственный договор, хоть и является двусторонним по своей природе, на практике может создавать определенные риски для наследника. Исполнение всех условий договора не всегда гарантирует полное получение имущества. Наиболее значительная угроза заключается в возможности появления «обязательной доли», о которой стороны могут не догадываться, что существенно изменяет их изначальные ожидания. Изменение или аннулирование договора возможно исключительно в период жизни обеих сторон; после смерти право на внесение правок переходит только к судебным органам. В Швейцарии этот вопрос решается несколько иначе: там практикуется создание соглашения о компенсации между всеми наследниками, что позволяет учесть интересы каждого участника процесса» [10, с. 57].

«Конфликт нескольких наследственных договоров, претендующих на одно и то же имущество, выявляет значительные недостатки в действующем законодательстве. Преимущество, которое получает первый оформленный договор, ставит остальных наследников в неопределенность, создавая риск серьезных финансовых потерь, которые не могут быть компенсированы действующими правовыми нормами. Ситуация усугубляется, когда наследодатель, игнорируя условия ранее подписанного соглашения, продолжает распоряжаться имуществом, предназначенным для наследования. Это особенно проблематично, если наследник уже вложил средства в его улучшение. Введение на законодательном уровне обязательства наследодателя возместить убытки, понесенные таким наследником, представляется необходимым шагом для гарантии надежности и предсказуемости наследственных отношений. Это позволит защитить интересы добросовестных наследников и укрепить доверие к институту наследственного договора» [7, с. 105].

«Как и завещание, наследственный договор требует соблюдения определенных условий со стороны наследодателя: он должен быть полностью дееспособен, присутствовать при удостоверении сделки нотариусом и подтвердить свои права через Единую информационную систему. Особые доверительные отношения, лежащие в основе наследственного договора, обязывают наследодателя лично участвовать в процессе, исключая возможность представительства. Сторонами договора могут быть самые разные лица, включая граждан, организации, публично-правовые образования, государства и международные организации. Исключение составляют только те субъекты, которые не обладают правоспособностью на момент заключения договора, такие как нерожденные дети, а также специализированные наследственные фонды. Тем не менее, при более детальном анализе законодательства бросается в глаза терминологическая непоследовательность. Вызывает вопросы, почему законодатель избегает использования термина «наследник» для обозначения лиц, получающих права по наследственному договору, в то время как относительно наследодателя подобные ограничения не действуют. Эта терминологическая коллизия требует пристального внимания, так как аналогичный подход не применяется к наследодателю, что ставит под сомнение логическое и целесообразное обоснование такого разграничения» [5, с. 475].

«Процесс оформления наследственного договора, по сути, аналогичен составлению завещания и требует непосредственного участия всех заинтересованных сторон, исключая возможность представительства. Это в свою очередь порождает уместный вопрос: какие требования предъявляются к дееспособности и правоспособности других участников данного соглашения, кроме наследодателя? Можно ли включить в наследственный договор лицо, действующее по доверенности?

С нашей точки зрения, учитывая специфическую природу этого соглашения, основанную на доверительных отношениях, ограничения, касающиеся представительства, должны распространяться ко всем сторонам договора. Только в таком случае возможно полноценное понимание правовой сути наследственного договора. Подобно завещательным распоряжениям, заключение наследственного договора предполагает исключительно личное волеизъявление вовлеченных сторон.

Предоставленная в статье 1140.1 Гражданского кодекса РФ возможность составления наследодателем нескольких договоров, при этом действительным признается лишь первый по времени, создает коллизию, ставящую под сомнение устойчивость наследственных прав. Участники последующих договоров, добросовестно исполнявшие свои обязательства, могут оказаться в невыгодном положении, сталкиваясь с серьезными финансовыми убытками, которые не всегда возможно возместить с помощью механизма реституции (ч. 2 ст. 167 ГК РФ). Особенно остро эта проблема проявляется в контексте возмездных наследственных договоров, количество которых растет, несмотря на отсутствие прямых запретов в законодательстве. В связи с этим становится важным рассмотреть фидуциарную природу наследственного договора, который базируется на особом доверии сторон. Мы считаем, что наследственный договор обладает четко выраженным фидуциарным характером и требует приоритетной защиты прав и законных интересов стороны, находящейся в более уязвимом положении» [9, с. 410].

«Наследство, как правило, включает не только права, но и обязательства покойного. Однако вопрос о том, можно ли это правило распространить на наследственный договор, остается открытым. Действует ли принцип, согласно которому наследник, получая что-либо по данному договору, также несет ответственность за долги наследодателя, если настоящие сделки последнего были признаны незаконными? Или, напротив, доверие, лежащее в основе соглашения, предлагает защиту от такой обязанности? По этому поводу мнения юристов расходятся: одни утверждают, что данное правило всегда применяется, другие же полагают, что для наследственного договора следует учесть исключение, сославшись на различные подходы, используемые в законе для завещания и наследственного договора (статьи 1140.1 и 1112 Гражданского кодекса РФ)» [8, с. 74].

«Введение в российскую правовую систему института наследственного договора следует оценивать как позитивный шаг, направленный на расширение диспозитивности в сфере наследственного права. Вместе с тем, действующее правовое регулирование характеризуется рядом несогласованностей и недоработок, которые затрудняют эффективное применение этого инструмента. В частности, представляется, что действующий принцип универсального правопреемства (ст. 1110 ГК РФ) не в полной мере согласуется с природой наследственного договора и требует переосмысления в контексте специфики перехода прав и обязанностей, возникающих из такого договора. Не менее важной является и адаптация положений ст. 1175 ГК РФ, определяющих порядок ответственности наследников по долгам наследодателя, к специфике наследственных правоотношений, возникающих на основании наследственного договора. Именно внесение соответствующих корректировок в законодательство позволит обеспечить единообразное понимание и применение этого института. Отсутствие устоявшейся судебной практики лишь добавляет сложностей, затрудняя толкование соответствующих правовых норм и порождая правовую неопределенность.

Законодатель акцентирует внимание на одностороннем отказе наследодателя, предусматривая в этом случае компенсацию убытков (п. 10 ст. 1140.1 ГК). Однако, вопросы, связанные с последствиями изменения условий, расторжения договора или совершения сделок с имуществом, являющимся объектом договора, остаются без должного внимания. В этих случаях добросовестный контрагент оказывается практически беззащитным. Федеральная нотариальная палата, предпринимая попытки исправить ситуацию, рекомендует нотариусам разъяснять наследодателям порядок одностороннего отказа, но эта рекомендация не имеет обязательной силы. Необходимо законодательное урегулирование, направленное на преобразование этой рекомендации в обязанность нотариуса, обеспечивающую надлежащую защиту прав контрагента. Кроме того, ответственность за ущерб, причиненный неправомерным распоряжением предметом договора, должна быть урегулирована в рамках общих положений ГК РФ о возмещении убытков (ст. 15, ст. 393)» [6, с. 564].

«Статья 1140.1 Гражданского кодекса РФ недостаточно четко разъясняет последствия нарушения наследственного договора. Кажется, возможно требовать выполнения обязательств даже после смерти наследодателя, однако в тексте не указано, как поступать, если условия договора не исполняются. Таким образом, ответственность за подобные случаи остается неопределенной.

Дополнительную путаницу вызывает пункт 4, в котором уточняется, что права и обязанности по данному соглашению не могут быть переданы третьим лицам. С одной стороны, это подчеркивает, что соглашение опирается на доверительные отношения, и что эти права и обязанности не являются частью наследственной массы. С другой стороны, неясно, о чем именно идет речь: касаются ли данные ограничения только наследников партнера наследодателя, или также распространяются на наследников самого наследодателя? Для разрешения этой юридической неопределенности требуется тщательный анализ действующего законодательства и выработка четкого и однозначного толкования данного положения» [7, с. 105].

На сегодняшний день невозможно с уверенностью сказать, являются ли обязательства наследодателя по компенсации убытков контрагенту по наследственному договору личными и прекращаются ли они с его смертью, или же они переходят к наследникам по завещанию, словно долговое бремя. Формулировка закона, к сожалению, допускает различные, порой противоположные толкования, оставляя этот вопрос открытым. Да и в целом вопрос о составе наследственной массы и о том, какие обязательства наследодателя подлежат включению в нее, до сих пор является предметом оживленных научных дискуссий. С появлением наследственного договора эта проблема приобрела особую остроту, поскольку возник новый вид обязательств, связанных с возмещением убытков, вызванных отменой договора завещанием.

В заключение следует отметить, что правовое регулирование наследственного договора нуждается в дальнейшем совершенствовании. Слабая защита интересов наследодателей приводит к снижению привлекательности этого правового инструмента. Тем не менее, наследственный договор обладает потенциалом стать выгодным механизмом для всех участников процесса, особенно учитывая разнообразие субъектов, имеющих возможность наследовать (ст. 1116 Гражданского кодекса РФ). Данный вид договора позволяет передать имущество даже тем, кто не является наследником по закону. При этом наследодатель может заранее определить не только, какое имущество будет наследовано, но и установить условия, которые наследник должен будет выполнить, например, заботиться о животных или поддерживать определенные проекты.

Таким образом, формируется соглашение, имеющее значительный потенциал пользы для обеих сторон. Внедрение института наследственного договора в российское наследственное право представляется своевременным и обоснованным решением, отвечающим современным потребностям гражданского оборота.

Литература:

1. Гражданский кодекс РФ. Часть третья: Федеральный закон от 26 ноября 2001 № 146-ФЗ (в редакции от 8 августа 2024 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 5. — Ст. 410.
2. Основы законодательства Российской Федерации о нотариате: от 11 февраля 1993 № 4462-I (в редакции от 8 августа 2024 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1993. — № 3. — Ст. 632.
3. О судебной практике по делам о наследовании: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. № 9 // БВС РФ. — 2012. — № 7.
4. Воинская, И. А. Проблемы применения наследственного договора в Российской Федерации / И. А. Воинская, О. А. Карташова // Наука через призму времени. — 2024. — № 6(87). — С. 28–30.
5. Грицаева, Н. Б. Характеристика и отличительные особенности наследственного договора / Н. Б. Грицаева // Молодой ученый. — 2024. — № 21(520). — С. 474–478.
6. Козина, В. С. Наследственный договор в гражданском праве Российской Федерации / В. С. Козина // Интеллектуальные ресурсы — региональному развитию. — 2024. — № 1. — С. 563–572.
7. Лягошина, Н. В. Наследственный договор: плюсы и минусы / Н. В. Лягошина // Молодой ученый. — 2024. — № 11(510). — С. 104–107.
8. Петрушина, А. А. Наследственный договор: правовая природа и основные отличия от завещания и договора ренты / А. А. Петрушина, О. П. Казаченок // Тенденции развития науки и образования. — 2024. — № 106–6. — С. 73–75.
9. Полежаев, А. О. Институт наследственного договора в российском гражданском праве / А. О. Полежаев // Образование и право. — 2024. — № 5. — С. 409–414.
10. Чигарова, Е. Ю. Вопросы реализации наследственного договора: особенности заключения договора между супругами / Е. Ю. Чигарова, Д. А. Богнетова // Студенческий форум. — 2024. — № 32(299). — С. 57–59.