Правовое регулирование института компенсации морального вреда не существует в отрыве от социокультурной и этической среды. В отличие от чисто имущественных отношений, которые поддаются количественной и сравнительно объективной оценке, моральный вред представляет собой ущерб нематериального порядка — страдания, боли, унижение, страх, переживания [3]. Следовательно, он по самой своей природе требует обращения к этическим представлениям, господствующим в обществе в данный исторический момент.

Современное российское законодательство не даёт определения понятию «моральный вред» с научной строгостью, оставляя значительное пространство для этико-культурных интерпретаций. Это пространство неизбежно заполняется обществом — его нравственными установками, исторической памятью, религиозными традициями и даже эмоциональными ожиданиями. Таким образом, компенсация морального вреда — это не только правовой, но и культурный акт признания несправедливости, выражение общественной солидарности с пострадавшим [6].

Морально-этические нормы, формирующиеся в конкретном социуме, играют роль неформального регулятора, который оказывает влияние на содержание права. Общество через свои ценности и моральные ориентиры формирует рамки допустимого поведения и определяет, какие страдания заслуживают публичного осуждения и, соответственно, компенсации. Например, в традиционных обществах понятие чести может иметь первостепенное значение, и моральный вред, нанесённый путём оскорбления достоинства, будет восприниматься как глубоко разрушительный. В то время как в более секуляризованных обществах приоритет может отдаваться защите личной автономии, частной жизни и психического здоровья.

Исторически категории нравственного страдания и достоинства личности вошли в российское право постепенно. В дореволюционном гражданском праве отсутствовало понятие компенсации за нематериальный вред. Только в XX веке, под влиянием международного гуманитарного и правозащитного движения, в отечественной юридической мысли укрепилось понимание нематериального вреда как подлежащего восстановлению. Этот сдвиг стал возможным благодаря развитию правосознания, понимания ценности человеческой личности и признания субъективных страданий как юридически значимых последствий правонарушения [2].

Право, особенно в контексте морального вреда, неизбежно выступает проекцией общественной совести, а не только выражением воли законодателя. Как отмечал Г. Ф. Шершеневич, право черпает свою силу не в принуждении, а в моральной авторитетности [7]. Возмещение морального вреда — это, по сути, акт институционализированной морали: он направлен не только на компенсацию страданий, но и на восстановление нравственного равновесия, нарушение которого воспринимается обществом как неприемлемое [4].

Отсюда вытекает важное наблюдение: юридическое содержание компенсации морального вреда невозможно полноценно определить без обращения к этике. Например, решения суда по вопросам морального вреда часто основаны на интуитивной оценке «справедливости» ситуации. Однако само понимание справедливости варьируется в зависимости от времени, места и господствующей моральной системы. Иными словами, закон не просто регулирует мораль — он сам вбирает в себя моральные нормы, перерабатывает их в форму позитивного права, и затем снова оказывает влияние на мораль через прецеденты, нормы, правовые акты.

Такой процесс можно охарактеризовать как циркуляцию между правом и моралью, при которой право легализует этику, а этика нормативно корректирует право. Однако здесь возникают и сложности: мораль более динамична, чем закон, она быстрее откликается на изменения в общественном сознании, тогда как право остаётся инерционным. В результате, правовое регулирование компенсации морального вреда нередко отстаёт от актуальных представлений о страдании, справедливости и человеческом достоинстве.

В условиях многонационального и поликонфессионального общества, каковым является Россия, особую значимость приобретает вопрос о множественности этических моделей, существующих в параллели. Что для одного этнокультурного сообщества может быть воспринято как тяжёлое нравственное страдание, для другого — обыденное взаимодействие. Это ставит перед правом задачу не только оценивать страдания по неким усреднённым критериям, но и учитывать субъективный контекст, опирающийся на этические координаты самого пострадавшего.

Таким образом, правовое регулирование возмещения морального вреда невозможно без диалога с моралью и этикой. Закон не может и не должен быть полностью автономным от нравственности — в противном случае он становится формальной оболочкой, неспособной защищать то, что лежит в самой сути морали: человеческое достоинство, сострадание, справедливость. Именно поэтому институт компенсации морального вреда нуждается не только в правовом уточнении, но и в философском и этическом сопровождении — через междисциплинарные исследования, обновление понятийного аппарата, выработку новых подходов к страданию как юридически значимому феномену.

На этом основании можно утверждать: право на компенсацию морального вреда — это не только юридическая норма, но и нравственный ориентир общества [5]. В нём проявляется то, что мы «collectively» считаем недопустимым, болезненным и подлежащим публичному возмещению. А потому совершенствование правового регулирования в этой сфере не может происходить в отрыве от этической рефлексии и гуманитарного понимания природы страдания.

Рассмотрение правового регулирования компенсации морального вреда сквозь призму морально-этических норм позволяет прийти к фундаментальному выводу: право в этой сфере представляет собой не только инструмент юридической техники, но и отражение нравственных установок, доминирующих в обществе. Компенсация морального вреда — это, в сущности, формализованное выражение общественного признания страдания, оценка которого невозможна без обращения к социокультурным, этическим и историческим координатам [1].

Сама категория «моральный вред» выходит за пределы чисто юридических понятий и в значительной степени зависит от морального восприятия справедливости, достоинства и страдания, характерного для определённой эпохи и культурного контекста. Это означает, что право в данном случае не является закрытой системой норм, но находится в постоянном диалоге с обществом — его традициями, моралью, уровнем эмпатии и гуманизма.

Анализ показывает, что нормы законодательства в области компенсации морального вреда, несмотря на их абстрактный и обобщённый характер, неизбежно опираются на моральные установки, формируемые как в массовом сознании, так и в профессиональной юридической этике. Отсюда следует, что изменения в правовом регулировании данного института невозможны без одновременного движения в сфере гуманитарных наук — философии, социологии, этики.

Кроме того, практика правоприменения в области морального вреда вынуждена учитывать не только формальные нормы, но и неформальные ожидания общества. Иными словами, право здесь не диктует мораль, а адаптирует её, легализует и придаёт ей форму юридического признания. В то же время чрезмерная абстрактность правовых формул (как, например, отсутствие методики оценки страданий или чёткого перечня нематериальных благ) говорит о необходимости более тесного сотрудничества правоведения с философско-этической мыслью.

Таким образом, институт возмещения морального вреда — это правовая оболочка, внутри которой разворачиваются более глубокие и сложные процессы моральной и социальной коммуникации. Совершенствование этого института требует не столько технических доработок в виде уточнений формулировок, сколько глубокого осмысления природы страдания, достоинства и нравственной ответственности государства перед гражданином. Только при таком подходе возможно формирование справедливой, гибкой и этически обоснованной модели правового регулирования компенсации морального вреда в условиях современной России.

Литература:

1. Бачурина, О. А. Особенности определения размера компенсации морального вреда по законодательству Российской Федерации / О. А. Бачурина // [Текст] Молодой ученый. — 2018. — Nº 43(229). — С. 105–106.
2. Гайбатова К. Д. Компенсация морального вреда // [Текст] Проблемы совершенствования законодательства. 2019. — C. 267.
3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1: Федер. закон от 30 ноября 1994 г. Nº 51-Ф3: принят Гос. Думой 21 окт. 1994 г. [ред. от 5 декабря 2022 г.] [Электронный ресурс): доступ из справочно-правовой системы «Компания «КонсультантПлюс». — Режим доступа: http://www.consultant.ru/.
4. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: Федер, закон от 14 ноября 2002 г. Nº 138-Ф3: принят Гос. Думой 23 окт. 2002 г. (ред. от 5 декабря 2022 г.] [Электронный ресурс): доступ из справочно-правовой системы «Компания «КонсультантПлюс». — Режим доступа: http://www.consultant.ru/.
5. Жужгова О. П. Компенсация морального вреда в денежной форме понятие о моральном вреде // Роль инноваций в трансформации современной науки. [Текст] 2019. С. 157.
6. Паулов П. А., Кравцева А. А. Компенсация морального вреда в России и за рубежом // [Текст] Аллея науки. 2018. T. 3. Nº 5 (21). — C. 760–763.
7. Шершеневич Г. Ф. Избранное. Т. 5: Учебник русского гражданского права / Вступ. слово, сост.: П. В. Крашенинников. — М.: Статут, 2017