Актуальность исследования темы добровольного отказа от сбыта наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов обусловлена необходимостью дифференцированного подхода к правовой оценке поведения лиц, вовлеченных в незаконный оборот данных веществ, но отказавшихся от завершения преступления по собственной воле. Учитывая социальную опасность наркопреступности, законодательное стимулирование добровольного отказа может выступать как важный механизм превенции. Кроме того, отсутствие единообразной судебной практики и четкой правовой регламентации в данной сфере создает значительные трудности в правоприменении. Это требует научного осмысления критериев добровольности отказа и последствий для уголовной ответственности. Цель исследования: комплексный анализ правовой природы добровольного отказа от сбыта наркотических и психотропных веществ и определение условий, при которых такой отказ может признаваться уголовно-правовым основанием для освобождения от ответственности. Материалы исследования: нормы УК РФ, постановления Пленума Верховного Суда РФ, судебная практика, а также научные публикации по вопросам квалификации наркопреступлений и института добровольного отказа. Методы исследования: использованы общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, дедукция), а также специальные юридические методы — формально-юридический, сравнительно-правовой и системный подход. Результаты исследования: выявлены правовые коллизии, связанные с трактовкой добровольного отказа от сбыта, обоснованы критерии, позволяющие разграничить добровольный отказ от иного поведения, не исключающего уголовной ответственности, предложены рекомендации по совершенствованию правоприменения. Выводы исследования: добровольный отказ от сбыта наркотических средств должен рассматриваться как основание для освобождения от уголовной ответственности только при наличии явных признаков прекращения преступной деятельности по собственной инициативе, без внешнего принуждения и после устранения угрозы наступления общественно опасных последствий.

Ключевые слова: добровольный отказ от сбыта наркотиков, освобождение от уголовной ответственности за сбыт наркотиков, сбыт наркотиков, проблемы сбыта наркотиков.

The relevance of the study of the topic of voluntary refusal to sell narcotic drugs, psychotropic substances and their analogues is due to the need for a differentiated approach to the legal assessment of the behavior of persons involved in the illicit trafficking of these substances, but who refused to complete the crime of their own free will. Given the social danger of drug crime, legislative incentives for voluntary withdrawal can act as an important prevention mechanism. In addition, the lack of uniform judicial practice and clear legal regulation in this area creates significant difficulties in law enforcement. This requires a scientific understanding of the criteria for voluntary refusal and the consequences for criminal liability. The purpose of the study is a comprehensive analysis of the legal nature of voluntary refusal to sell narcotic and psychotropic substances and the definition of conditions under which such refusal can be recognized as a criminal legal basis for exemption from liability. Research materials: norms of the Criminal Code of the Russian Federation, resolutions of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation, judicial practice, as well as scientific publications on the qualification of drug crimes and the institution of voluntary refusal. Research methods: general scientific methods (analysis, synthesis, induction, deduction) were used, as well as special legal methods — formal legal, comparative legal and systematic approach. Research results: legal conflicts related to the interpretation of voluntary refusal to sell have been identified, criteria have been substantiated that make it possible to distinguish voluntary refusal from other behavior that does not exclude criminal liability, and recommendations for improving law enforcement have been proposed. Conclusions of the study: voluntary refusal to sell narcotic drugs should be considered as a basis for exemption from criminal liability only if there are clear signs of cessation of criminal activity on their own initiative, without external coercion and after eliminating the threat of socially dangerous consequences.

Keywords: voluntary refusal to sell drugs, exemption from criminal liability for drug trafficking, drug trafficking, drug trafficking problems.

Институт добровольного отказа от преступления, сформировавшийся в результате многовекового развития правовой мысли, начиная от положений римского частного права и норм канонической юриспруденции, прошел сложный путь концептуализации, в результате чего в современном правовом пространстве он представляет собой не только средство исключения уголовной ответственности при определенных условиях, но и правовой инструмент, раскрывающий глубинные аспекты личной ответственности субъекта за собственное поведение, демонстрируя его способность к правосознательному самоконтролю, а также к отказу от реализации преступного намерения в рамках действующей уголовно-правовой системы.

Статья 31 УК РФ [1] предоставляет нормативное определение добровольного отказа, под которым понимается прекращение субъектом либо подготовки к преступлению, либо непосредственных действий, направленных на его совершение, при условии, что лицо, отказываясь, осознает возможность доведения преступления до конца. Данная формула отражает законодательное стремление сбалансировать интересы охраны правопорядка и реализации гуманистических начал в уголовной политике, допускающих возможность освобождения от ответственности на стадии, предшествующей окончанию преступления, при наличии субъективно и объективно подтвержденной волевой коррекции поведения лица.

В то же время, несмотря на формальную завершенность соответствующей правовой конструкции, реальное функционирование указанного института в судебной практике сопряжено с множеством сложностей, прежде всего обусловленных особенностями конструкции отдельных составов преступлений, в первую очередь тех, в которых законодатель предусмотрел формальный тип состава, при котором юридически значимым признается не наступление вреда, а сам факт совершения деяния, описанного в диспозиции нормы. В подобных случаях прекращение действий уже после наступления формально предусмотренных признаков состава делает невозможным признание преступления неоконченным, а следовательно, препятствует применению положений статьи 31 УК РФ, независимо от того, имел ли субъект намерение отказаться от доведения преступления до конца [2].

Особенно остро эти правоприменительные противоречия проявляются при анализе дел, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, в частности в контексте квалификации деяний, предусмотренных статьей 228.1 УК РФ, регламентирующей уголовную ответственность за сбыт наркотиков. В силу того, что сбыт в юридической доктрине трактуется как завершенное преступление с момента реализации умысла на отчуждение вещества, независимо от наступивших последствий, попытки интерпретации последующих действий лица как добровольного отказа наталкиваются на необходимость сложной юридической реконструкции обстоятельств дела, оценки стадий совершения преступления, а также характера действий, предпринятых после его начала [3]. Несмотря на то, что Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 15 июня 2006 года [4] акцентировал внимание на необходимости оценки отказа как добровольного и окончательного, единообразие подходов в практике отсутствует, а судебные органы нередко прибегают к диаметрально противоположным интерпретациям одних и тех же фактических обстоятельств.

На практике достаточно часто встречаются случаи, в которых лицо, уже приступившее к реализации преступного намерения, например, осуществившее так называемые «закладки» наркотических средств, передает сведения об их местонахождении сотрудникам правоохранительных органов. В ряде судебных решений подобные действия квалифицируются как не имеющие значения для освобождения от уголовной ответственности, поскольку, по мнению суда, сбыт состоялся в момент закладки [5]. Однако в других случаях суды, принимая во внимание отсутствие возможности у органов предварительного расследования обнаружить наркотические средства без содействия подсудимого, интерпретируют его поведение как добровольный отказ, что позволяет вынести оправдательное решение [6]. Такая расхожесть в интерпретациях свидетельствует о недостаточной нормативной определенности института, а также о неопределенности критериев, позволяющих разграничивать оконченное преступление и его неполную стадию.

Еще одной формой проявления данной проблемы становятся случаи возврата наркотических средств предполагаемому соучастнику или хранение вещества с последующей выдачей его правоохранительным органам без реализации умысла на сбыт. Несмотря на наличие объективных признаков, указывающих на отказ от реализации преступного умысла, судебные инстанции нередко продолжают квалифицировать такие действия в рамках приготовления либо покушения, не усматривая в них признаков добровольного отказа, а последующее поведение лица трактуют лишь как обстоятельство, смягчающее наказание. Такая правоприменительная практика игнорирует возможность более гибкой и дифференцированной оценки субъективной стороны деяния и ограничивается формальным анализом элементов состава [7].

Причины указанных затруднений кроются, в первую очередь, в отсутствии четко сформулированных и закрепленных в законе критериев добровольности и окончательности отказа от преступления применительно к преступлениям с формальным составом, что делает невозможным их универсальное применение. Недостаточная разработанность понятийного аппарата, вкупе с высокой латентностью преступлений, связанных с оборотом наркотиков, и значительной степенью субъективности при установлении воли лица, существенно осложняют задачу формирования стабильной и предсказуемой практики. Судебные решения, принятые в условиях неурегулированности критериев оценки отказа, порождают ощущение правовой неопределенности как у участников процесса, так и у научного сообщества, что требует системного переосмысления и законодательной коррекции.

Таким образом, институт добровольного отказа от преступления сохраняет значимость как с точки зрения реализации гуманистических начал уголовной политики, так и в аспекте правоприменительной эффективности, однако его дальнейшее развитие возможно лишь при условии нормативного уточнения его содержания, устранения пробелов в регулировании, касающихся преступлений с формальным составом, а также выработки устойчивой и единообразной судебной практики, базирующейся на всесторонней и обстоятельной оценке как объективных, так и субъективных признаков поведения лица, прекратившего свои действия до завершения преступления. Для решения данной проблемы предложены следующие пути: необходима разработка и внесение изменений в УК РФ, особенно в статью 31, которые ясно определят, что подразумевается под «добровольным» и «окончательным» отказом от преступления или внести в разъяснения Пленума Верховного Суда, конкретизирующие признаки добровольного отказа при сбыте наркотиков, усиление доказательной базы, например, внедрение протоколов для документирования действий, свидетельствующих об отказе (уничтожение наркотиков, аудио-/видеозаписи переговоров о прекращении сделки), публикация решений судов по делам с добровольным отказом для формирования единого подхода. Это позволит устранить правовые неясности и создать единую практику правоприменения.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 21.04.2025) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
2. Савин А. А., Баринов А. В. Становление института добровольного отказа от преступления: его понятие, признаки и характеристика // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2020. № 2. С. 180.
3. Чудинов А. М. Особенности добровольного отказа от сбыта наркотических средств // Правовые, социально-экономические, психологические аспекты обеспечения национальной безопасности. Материалы VII Всероссийской с международным участием студенческой научно-практической конференции. Пермь, 2023. С. 196.
4. О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 (ред. от 16 мая 2017 г.) // Рос. газета. 2006. № 137.
5. Приговор Староосколького Городского суда (Белгородская область) от 21 ноября 2018 г. по делу № 1–266/2018 // Справочно-правовая система «Консультант Плюс».
6. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 3 февр. 2014 г. по делу № 12-Д 13–4 // Справочно-правовая система «Консультант Плюс».
7. Приговор Советского районного суда г. Челябинск (Челябинская область) от 30 янв. 2020 г. по делу № 1–50/2020 // Справочно-правовая система «Консультант Плюс».