В статье рассматриваются актуальные криминалистические подходы к выявлению, фиксации, анализу и правовой оценке цифровых следов в условиях стремительного роста киберпреступности. Проанализированы особенности работы с электронными носителями информации, программные средства мониторинга и визуализации цифровых данных, а также процессуальные аспекты, обеспечивающие допустимость цифровых доказательств в суде. Особое внимание уделено современным вызовам и перспективам развития цифровой криминалистики, включая внедрение технологий искусственного интеллекта и автоматизации анализа. Отмечается необходимость системного подхода и подготовки профильных специалистов.
Ключевые слова: цифровые следы, киберпреступления, криминалистика, электронные доказательства, фиксация данных
Стремительное развитие информационных технологий и широкое распространение цифровых платформ радикально изменили криминогенную ситуацию в мире. Киберпреступления в настоящее время выходят на передний план, представляя собой одну из наиболее труднораскрываемых и постоянно трансформирующихся форм преступной деятельности. Успешное расследование подобных деяний невозможно без квалифицированного подхода к сбору и последующему изучению цифровых следов, оставляемых злоумышленниками. Основной целью данного исследования является систематизация эффективных криминалистических методов работы с цифровыми доказательствами, анализ возникающих при этом затруднений, а также формулирование возможных путей их преодоления.
Цифровые следы представляют собой информацию, зафиксированную с использованием электронных устройств, способную выступать в качестве доказательства в ходе расследования противоправных действий. Эти следы могут находиться как на локальных накопителях, так и на удалённых серверах, в облачных хранилищах, мессенджерах и социальных сетях. Например, И. И. Лузгин считает целесообразным создание «цифрового следоведения, изучающего извлечения цифровой информации из сетей и технологических коммуникационных средств, как полноценной отрасли раздела криминалистической техники» [1]. Также не прекращаются дискуссии по выбору наиболее точного и объективного определения термина «цифровой след» применительно к криминалистике. Целая группа криминалистов (А. М. Багмет, В. В. Бычков, Н. Н. Ильин, С. Ю. Скобелин, В. Б. Вехов, Е. В. Смахтин и др.) считает, что цифровой след — это любая криминалистически значимая компьютерная информация, т. е. сведения (сообщения, данные), представленные в форме электрических сигналов, независимо от средств их хранения, обработки и передачи, относит их к материальным невидимым следам [2].
Фиксация цифровых следов на месте обнаружения материальных цифровых носителей информации, которые являются в большинстве своем элементами цифровых устройств, может производиться путем копирования информации, которую они содержат. При этом исследование откопированной информации и определение той, которая имеет отношение к событию конкретного преступления (выявление цифровых следов), должно производиться в рамках производства компьютерной экспертизы.
Процесс документирования цифровых данных представляет собой начальный и крайне важный этап в процессе их дальнейшего использования. Одним из базовых методов является создание точной копии электронного носителя, что позволяет избежать изменения первичной информации и сохранить её в неизменном виде для экспертизы. Такой подход требует применения специализированного программного обеспечения, например, FTK Imager. Помимо локального копирования, актуальным является мониторинг сетевой активности, позволяющий отследить действия потенциального нарушителя в момент их совершения. Для этой цели используют такие программные средства, как Wireshark или NetworkMiner, позволяющие зафиксировать потоки данных и выявить аномалии в поведении сетевых узлов. Не менее важным инструментом является анализ системных логов, в которых содержатся сведения о действиях пользователя, времени входа, запуска программ, перемещении по файловой системе. Эти данные позволяют восстановить последовательность событий. В некоторых случаях может быть применён визуальный способ фиксации — запись происходящего на экране или создание скриншотов. Подобный подход используется при дистанционном подключении к устройству или при невозможности проведения копирования иным способом.
Так, если цифровое устройство выключено, то следователь не должен его включать, а должен описать его внешний вид, место обнаружения, положение и подключенные периферийные устройства (при их наличии). Действия следователя при обнаружении включенного цифрового устройства, например, компьютера, требуют особой осторожности, так как любое вмешательство может изменить цифровые следы или привести к их утрате. Поэтому при обнаружении включенного компьютера следователь должен сделать фотоснимки его экрана, фиксирующие все открытые программы (запущенные приложения), активные окна, документы, текстовые сообщения и другую информацию, например, сетевые подключения, часы [3].
Важное значение для процессуальной допустимости цифровых следов имеет статья 164.1 УПК РФ, в которой закреплены особенности изъятия электронных носителей информации и копирования с них данных при производстве следственных действий. В частности, статья устанавливает обязательность составления протокола с подробным описанием носителя, условий копирования, а также возможность привлечения специалиста. Эти положения обеспечивают как сохранность цифровых доказательств, так и их юридическую обоснованность для последующего использования в суде [4].
После фиксации информации перед следователем стоит задача проведения её анализа, цель которого — извлечение значимой информации, позволяющей установить фактические обстоятельства преступления. Одним из ключевых направлений анализа является поиск информации по заранее заданным критериям, таким как наличие конкретных ключевых слов, расширений файлов или времени последнего доступа. Это позволяет сузить круг анализа и сосредоточиться на потенциально значимых объектах. Важным элементом также является изучение временных меток, которые помогают восстановить хронологию событий. Комбинирование этих данных с журналами действий даёт возможность составить целостную картину поведения пользователя. Отдельного внимания заслуживает поведенческий анализ, заключающийся в выявлении повторяющихся сценариев взаимодействия субъекта с операционной системой и программами. Это направление активно развивается благодаря возможностям искусственного интеллекта. В рамках анализа могут применяться и методы работы с вредоносным программным обеспечением, включающие использование песочниц и антивирусных лабораторий, позволяющих не только выявить, но и детально описать вредоносную активность.
Юридическая значимость цифровой информации определяется не только её содержанием, но и соблюдением установленных процессуальных норм на всех этапах её получения и хранения. Судам необходимо быть уверенными в подлинности представленных материалов, их неизменности с момента фиксации, а также наличии цепочки передачи, гарантирующей исключение постороннего вмешательства. В международной практике применяется ряд критериев, например, тест Дауберта, оценивающий допустимость научных данных, представленных экспертом. В российской судебной системе значимую роль играют положения Уголовно-процессуального кодекса, предусматривающие возможность использования цифровых данных при условии их надлежащей фиксации и подтверждения заключением эксперта. Таким образом, технические аспекты анализа цифровых следов должны быть неразрывно связаны с юридическими нормами, обеспечивающими доказательственную силу этих материалов.
Несмотря на наличие разнообразных инструментов, практика показывает, что уровень технической оснащённости правоохранительных органов часто остаётся недостаточным. Кроме того, ощущается нехватка специалистов, обладающих глубокими знаниями в области цифровых технологий и одновременно понимающих особенности уголовного судопроизводства. Отсутствие унифицированных стандартов фиксации и обработки цифровых улик также осложняет ситуацию. Перспективным направлением является внедрение автоматизированных аналитических платформ, основанных на алгоритмах машинного обучения, а также развитие единого подхода к оценке допустимости цифровых материалов на основе как международных, так и национальных норм. Подготовка кадров, специализирующихся на цифровой криминалистике, также становится стратегической задачей в условиях роста киберпреступности.
В заключение следует отметить, что в условиях стремительного роста числа киберпреступлений и усложнения механизмов их совершения цифровые следы приобретают ключевое значение в расследовании преступлений. Их надлежащая фиксация, сохранность и последующий анализ требуют как высокого уровня технической подготовки, так и строгого соблюдения процессуальных норм. Представленные в исследовании криминалистические методы позволяют обеспечить доказательственную ценность цифровой информации, однако на практике всё ещё существует множество вызовов, связанных с нехваткой оборудования, специалистов и нормативной базы. Решение этих проблем возможно через внедрение современных технологий, создание единых методических стандартов и развитие института подготовки экспертов в области цифровой криминалистики. Только комплексный и системный подход способен обеспечить эффективность противодействия киберпреступности и адаптацию уголовного судопроизводства к реалиям цифровой эпохи.
Литература:
- Лузгин И. И. Цифровое следоведение как отрасль криминалистической техники // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной экспертизы. 2023. № 2 (54). С. 11–17.
- А. М. Багмет, В. В. Бычков, С. Ю. Скобелин, Н. Н. Ильин; Цифровые следы преступлений: монография // Следственный комитет Российской Федерации; Московская академия Следственного комитета Российской Федерации. М.: Общество с ограниченной ответственностью «Проспект», 2021. 168 с.
- Васюков В. Ф. Некоторые вопросы проведения следственных действий, направленных на обнаружение, фиксацию и изъятие электронных сообщений, переданных посредством мобильных абонентских устройств сотовой связи // Российский следователь. 2016. № 23. С. 15–18.
- «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 20.03.2025) // «Собрание законодательства РФ», 24.12.2001, N 52 (ч. I), ст. 4921.
