Цель — исследовать идиоматические выражения, содержащие компонент «смерть», с целью выявления их культурного контекста и употребления. Статья направлена на анализ роли таких выражений в коммуникации, их эмоциональной окраски, а также на классификацию и систематизацию этих ченъюев для лучшего понимания их значения и использования в различных ситуациях.

В условиях глобализации и усиления межкультурных взаимодействий в современном мире, изучение культурных различий приобретает ключевое значение. Понимание и принятие культурного многообразия является необходимым условием для создания гармоничного и инклюзивного общества, способного эффективно решать глобальные вызовы.

Знакомство с многообразием культурных традиций обогащает индивидуальный опыт, расширяя кругозор, формируя эмпатию и способствуя развитию мультикультурной перспективы. Такой опыт способствует укреплению культурных связей и созданию условий для мирного сосуществования и международного сотрудничества.

Языковая картина мира — это запечатленное в системе языка видение всего сущего, где видение, как справедливо подчеркивает О. А. Корнилов, включает три понятия: логическое осмысление, чувствование и оценивание [1]. Каждая национальная языковая картина, подобно уникальному отпечатку, отражает многовековую эволюцию этнического сознания, формирующую его видение мира и его категоризацию. Эти картины, являясь продуктом коллективного опыта, тесно связаны с экстралингвистическими факторами, включая особенности взаимодействия этноязыковой группы с окружающей средой, ее природно-климатическим контекстом.

Термин «идиома» укоренился в лингвистических исследованиях уже несколько столетий, но его точное определение до сих пор является предметом дискуссий. Отсутствие единой и четкой дефиниции приводит к неоднозначности в понимании содержания и объема значения данного понятия. Существуют различные подходы к определению «идиомы», каждый из которых имеет свои обоснования. В лингвистических трудах В. В. Виноградова термин «идиома» применялся лишь к фразеологическим сокращениям [2].

Идиоматика каждого языка носит национально-специфический характер и принципиально непереводима. Несмотря на то, что идиомы одного языка могут иметь определенные соответствия в других, они основаны на разных ассоциациях, метафорах и отражают уникальное восприятие мира представителями той или иной национальности. Например, китайская идиома 照猫画虎 (zhàomāo huàhǔ) означает «слепо копировать, действовать по шаблону, не понимая сути, имитировать, не имея необходимых знаний или умений», если переводить буквально: «照 (zhào) — фотографировать; 猫 (māo) — кошка; 画 (huà) — рисовать; 虎 (hǔ) — тигр». Соединяя, получается «рисовать тигра, сфотографировав кошку». Здесь важно, что речь идет о попытке воспроизвести что-то сложное (тигра), глядя на нечто простое и не похожее (кошку), без понимания ключевых особенностей оригинала.

В китайском языке самой распространенной фразеологической единицей являются чэнъюй (成语).

«Китайские чэнъюй — это фразеологически связанные, устойчивые лексико-синтаксические единицы современного китайского языка, которые в краткой отточенной форме четырехсложных (в основном) ритмических словосочетаний и предложений, насыщенных архаизмами, ярко, живо и выразительно отображают различные понятия реальной действительности китайского этноса» [4]. Таким образом, китайские чэнъюи, сохраняя свою форму, тесно переплетены с китайской культурой и ярко отражают национальную специфику.

Конфуцианство, даосизм и буддизм глубоко проникли в китайскую культуру и менталитет, формируя ее основные ценности и представления. Хотя влияние политической системы и западной культуры привело к менее явному проявлению этих духовных систем, они остаются живыми в массовой психологии.

Для китайцев жизнь имеет исключительную ценность, что связано с отсутствием сильного акцента на потусторонних мирах и религиозных концепциях рая и ада. Даосизм в своем религиозном проявлении аморфен, морально-этическое учение Конфуция ориентировано на земную жизнь и не содержит мистического пласта, а буддизм утверждает, что рай и ад — результат земных действий человека [5].

Отсутствие сильных религиозных или философских учений о потустороннем мире и компенсации страха смерти делает жизнь для китайцев почти незаменимой ценностью, к которой они относятся с особой бережностью.

Для более глубокого понимания особенностей восприятия феномена смерти в языковом сознании китайцев целесообразно классифицировать идиоматические выражения, содержащие компонент «смерть», по следующим тематическим категориям:

1) Чэнъюи, раскрывающие смерть как акт самоотверженности, храбрости и чести:

– 不自由，毋宁死 [bù zì yóu wù nìng sǐ] — лучше уж смерть, если нет свободы;

– 出死断亡 [chū sǐ duàn wáng] — идти на верную гибель;

– 宁死不屈 [nìng sǐ bù qū] — лучше умереть, чем покориться.

2) Чэнъюи, показывающие смерть как неизбежный процесс:

– 生老病死 [shēng lǎo bìng sǐ] — страдания человеческой жизни;

– 人皆有死 [rén jiē yǒu sǐ] — смерть всех ровняет.

3) Чэнъюи, описывающие смерть как безрассудный поступок:

– 不知死活 [bù zhī sǐ huó] — безрассудный, опрометчивый, отчаянная голова;

– 自寻死路 [zì xún sǐ lù] — самому искать смерть.

4) Чэнъюи, обозначающие безвыходную ситуацию:

– 死路—条 [sǐ lù yī tiáo] — без выхода, без перспектив, путь в никуда;

– 垂死挣扎 [chuí sǐ zhēng zhá] — шаг, продиктованный отчаянием, отчаянное сопротивление;

– 引入死胡同 [yǐn rù sǐ hú tòng] — безвыходное положение, тупик.

5) Чэнъюи, описывающие горе от утраты:

– 兔死狐悲 [tù sǐ hú bēi] — оплакивать, горевать;

– 哀莫大于心死 [āi mò dà yú xīn sǐ] — горе сильнее смерти.

6) Чэнъюи, описывающие состояние амбивалентности:

– 半死半生 [bàn sǐ bàn shēng] — и живой и мертвый;

– 半死不活 [bàn sǐ bù huó] — ни живой, ни мертвый;

– 生死存亡 [shēng sǐ cún wáng] — вопрос жизни или смерти.

7) Чэнъюи, в контексте котрых смерть преобретает значение надежды:

– 哀大莫过于心死 [āi dà mò guòyú xīnsǐ] — нет большего горя, чем потеря надежды (полного разочарования);

– 死灰复燃 [sǐ huī fù rán] — возродиться, ожить, воспрять духом, поднять голову.

В китайской языковой картине мира иероглиф смерти часто облекается во множество символических значений, которые могут варьироваться от страха и трагедии до трансформации и нового начала. В отличие от западных культур, где смерть зачастую воспринимается исключительно как конец, в китайской культуре она может ассоциироваться с циклом жизни и перерождением.

Таким образом, изучение культурных особенностей и контекста, в котором используются фразеологизмы с иероглифом смерти, является крайне важным. Это знание помогает избежать недоразумений и неправильной интерпретации в общении с представителями китайской культуры. Познание культурного контекста позволяет более тонко оценивать и адаптировать слова и действия, сохраняя уважение к традициям и мировосприятию других народов.

Литература:

1. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производственные национальных менталитетов / О. А. Корнилов. — М.: 2011. — 140 с.
2. Телия, В. Н. Русская фразеология / В. Н. Телия. — Москва: Языки культуры, 1996. — 285 c.
3. Виноградов, В. В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // В. В. Виноградов. Избр. труды: в 2 т. Т. 2. Лексикология и лексикография. — М.: Наука, 1977. — С. 118–139.
4. Чэнь, Шуан. Китайские идиомы (чэнъюй 成语) как компонент содержания межкультурной компетенции / Шуан Чэнь // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. — 2013. — № 3 (23). — С. 69–75.
5. Краткая история китайской философии / пер. с кит. Р. В. Котенко; науч. ред. Е. А. Торчинов. — СПб.: Евразия, 1998. — 376 с.