В статье проводится анализ философии скептицизма в изложении различных мыслителей. Основное внимание уделяется гносеологическому вопросу. Также автор, проецируя скептический подход в трактовке философов на проблему отношения человека к различным явлениям и поведению людей, делает утверждение о возможной пользе восприятия мира сквозь призму скептицизма.

Ключевые слова: скептицизм, агностицизм, философия, человек.

Идеи скептицизма были заложены в конце IV в. до н. э., Пирроном из Элиды. Поскольку Пиррон, аналогично Сократу, излагал свои учения устно, мы черпаем информацию о его философии из трудов Тимона и Секста Эмпирика, которые являются последователями Пиррона [1].

Пиррон в своих учениях, которые также именуются как «Пирронизм» утверждал, что с обеих сторон любого утверждения могут быть предложены равные аргументы, он отверг поиск истины как тщетное занятие. Философ — это человек, стремящийся к счастью, аналогичное определение мы находим в школе Эпикура (эпикуреизме). Но что есть счастье по Пиррону? Тогда как Эпикур говорит, что счастье — это непосредственное чувство удовольствия, Пиррон утверждает, что счастье состоит из спокойствия, невозмутимости. Для достижения этого счастья Пиррон задает три вопроса: В чем заключаются свойства вещей? Как необходимо относиться к вещам? Какова выгода вытекает из нашего отношения к вещаем?

Ответы, которые дает Пиррон, демонстрируют всю суть учения Пирронизма. На первый вопрос нельзя дать никакого ответа, потому что ни о чем нельзя утверждать определенно. По второму вопросу Пиррон утверждает, что от любых суждений необходимо воздерживаться, «истинно философский способ отношения к вещам состоит в воздержании от каких бы то ни было суждений о них». Исходя из ответа на второй вопрос, мы получаем ответ и на третий: воздерживаясь от суждений о вещах, наступает чувство невозмутимости и безмятежности. В этих чувствах скептицизм видит высшее благо философа. По Пиррону Анализ окружающего мира уводит человека от высшей формы блаженства скептика. Опираясь на учение скептиков, мы находим теорию о равносильности суждений: «Ни одно суждение не является логически более сильным, чем другое, каждому суждению можно противопоставить равносильное, но противоположное суждение» [1]. Далее, опираясь на теорию о равносильности суждений, были выработаны специальные утверждения, предназначенные для опровержения всякого суждения, эти утверждения имели название «тропы». Всего было десять «троп», но все они сводятся к двум [1]: 1. Восприятие одного предмета зависит от условий наблюдения его и может быть различным, а, следовательно, это восприятие относительно. 2. Восприятие человека зависит от его состояния, следовательно, тоже относительно. Из этих двух «троп» видно, что любые суждения о людях и предметах вовсе глупы, поскольку это не дает объективной, истинной оценки. Согласно философии скептиков, любое суждение — это начало действия, а, следовательно, отказ от суждения — есть отказ от действия, что именуется «атараксия», именно в этом Пиррон видел благо. В произведении систематизатора античного скептицизма Секста Эмпирика «Три книги Пирроновых положений», Секст, сравнивая философию скептицизма с философией Демокрита, приводит его высказывание: «Мёд для кого-то сладкий, а для кого-то он горький, следовательно, он не сладок и не горек» [4]. Впоследствии, Демокрит на основе своего суждения восклицает скептическую фразу «не более!». Последователи Демокрита смысл этой фразы видят в том, «что нет ни того, ни другого, мы же говорим, что не можем знать, существует ли и то, и другое, или не существует ни того, ни другого из явлений» [4]. По своему смыслу, эта фраза напрямую вытекает из вышеупомянутых Пирроновых «троп», и указывает на то, что восприятие мира далеко не всегда является инстинным.

Очень часто человек пытается давать суждения отрицательным поступкам, которые люди генерируют с высокой частотой, как утверждает Жан Жак Руссо, человек утратил свое «естественное состояние» — целостное, доброе, морально честное и справедливое, человек стал злым и несправедливым [6]. В философии есть лаконичное объяснение отрицательного поведения людей. Сократ — философ, для которого сущность человека — это его душа, а добродетель — некая активность, что делает душу благой и совершенной, а поскольку душа заключена в разуме, добродетелью является совершенствование разума, утверждает, что пороком человека выступает антипод добродетели — незнание, невежество. Далее Сократ выдвигает два этических положения [2]: 1. Добродетельный поступок по сути своей есть знание, тогда как в основе порока лежит невежество. 2. Никто и никогда не делает зла сознательно. Истоком любого отрицательного поступка человека выступает его невежество, в силу отсутствия истинного знания.

Сократ не был агностиком, но его этические положения, можно использовать как инструмент для повода к отказу от анализа негативных проявлений людей, понимая, что зло совершается по незнанию. Философ Французского просвещения Франсуа Мари Аруэ (Вольтер) в своей работе «Философский словарь» вовсе пишет о взаимном отношении к обществу: " Все мы слабы и полны заблуждений: взаимно прощать друг другу наши глупости является первым естественным законом. <…> мы должны быть взаимно терпимыми, ибо все мы слабы, непоследовательны, подвержены непостоянству и заблуждениям». [3]. Аврелий Августин Блаженный в своих философских учениях утверждает, что зло, которым наполнено человечество, вовсе не существует само по себе, а является лишь отсутствием добра, равно как темнота — отсутствие света [5]. Следовательно, зло, генерируемое людьми — это пустота, суждения о которой также пусты, а попытки разобраться в нем бессмысленно. Вышеизложенное высказывание Аврелия Августина, в некоторой степени тождественно идеи Сократа, смысл которой в том, что зло — это отсутствие правильного знание (невежество).

С развитием философской мысли, в области гносеологии значимое место стал занимать эмпиризм. Философ Шотландского просвещения Дэвид Юм, известный своими философскими системами скептицизма и эмпиризма утверждал, что человеческому разуму недопустимо ничего, кроме образов и восприятий [3]. Юм указывает на то, что человек не в состоянии рационально обосновать то, что стоит за образами и восприятиями. Разум, недостаточно критичный к себе уверен, что мы познаем вещи и явления — в целом, их причинно-следственную связь между собой. Мы познаем на опыте не суть, не «глубь» вещей, а лишь «поверхность» — обычный порядок явлений. Все предсказания относительно данного нам мира мы можем делать только с той или иной степенью вероятности, основываясь на предположении, что наблюдаемый нами до сих пор порядок явлений будет и дальше сохраняться. Если на опыте нам дан поток информации о вещи, то существует вероятность, что мы систематизируем в своем сознании эту информацию совсем не так, как это присуще структуре самой вещи. И более того, если наше сознание ограничено опытом, то нам невозможно проверить правильно ли мы понимаем вещи, в этом заключается скептицизм Дэвида Юма. В соответствии с эмпирическим познанием Юма, человек в состоянии постичь только то, что он воспринимает, добавив к этому учения Пиррона, это восприятие также, часто ошибочно. Исходя из выдвинутых Пирроном «троп» восприятие вещи зависит от множеств условий наблюдения, а восприятие другого человека зависит от его состояния, следовательно, если восприятие ошибочно, то строить на основе этого восприятия суждение об объектах, людях и в особенности о поступках людей, также ошибочно. Эмпиризм Дэвида Юма, доведенный до логической крайности, стал предметом осмысления в трудах Иммануила Канта. Также, как Юм, Кант убежден, что эмпирическому сознанию, которым обладает человек, невозможно воспроизвести порядок вещей, каковы они есть по сути. Кант предполагает, что в процессе познания субъект подстраивает познаваемый объект под свои собственные познавательные структуры, «Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой — отражающиеся в ней звезды» [7]. Все суждения человека о мире (явлениях, вещах) являются апостериорными синтетическими, по Канту. Т. е. это суждения, основанные на накопленном опыте, которые, как утверждает Кант, не обладают строгостью и всеобщностью, и не несут нового знания. Тысяча увиденных лебедей будут белыми, а тысяча первый окажется черным [7]. На основании опыта можно утверждать только вероятное. Впоследствии, Кант, занявшись этической проблематикой, в «Критике практического разума», требует от людей исключить из своего разума все наблюдения окружающего мира и внутренние переживания, вызванные этим наблюдением, и заняться поиском нравственных основ жизни, сделать разум практичным [8].

Таким образом, все вышеизложенное сводится к тому, что человек ввиду эмпирического познания мира, не в состоянии давать истинные заключения о том, что ему говорят его органы чувств. Всякое суждение, которое человек дает о воспринимаемом окружении — апостериорно, и не имеет объективного характера. Даже результат многократных наблюдений позволит что-то утверждать с высокой долей вероятности, но не даст гарантии, что ничего не сможет произойти, противоречащее сделанным на основе опыта заключений. В современном мире, скептический метод может оказаться наиболее актуальным в условиях, когда мимо человека проходит огромный поток информации и людей, с их проявлениями, которым дан простор в СМИ. Важно заметить, что автор не призывает к полному скептицизму, т. е. отрицанию всего, напротив, существует «частичный скептицизм» [9], который заключается в принятии агностицизма и нахождении надежного знания в окружающем человеке мире.

Литература:

1. История философии: учебник А. А. Бородич, А. В. Бодаков, Н. Н. Беспамятных [и др.]; под редакцией Ч. С. Кирвель. — Минск: Выcifz школа, 2012. — 998 c.
2. Апология Сократа: Критон, Протагор, Платон; [пер. с древнегреч. М. Соловьева, В. Соловьева]. — Москва: ЭКСМО, 2015. — 127 с.; 17 см. — (Великие идеи); ISBN 978–5–699–75842.
3. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта Д. Антисери и Дж. Реале // В переводе и под редакцией С. А. Мальцевой. С-Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил. ISBN 5–901151–05–4
4. Три книги Пирроновых положений. Секст Эмпирик; // Пер. с греч., предисл. и примеч. Н. В. Брюлловой-Шаскольской; Под ред. [и с предисл.] А. И. Малеина. — Санкт-Петербург: тип. М. А. Александрова, 1913. — [4], 215 с.
5. Исповедь блаженного Августина епископа Иппонийского. Августин Блаженный Аврелий (еп. Иппонийский; 354–430) // В 13 кн.: (Новый пер.). — Москва: тип. т-ва Рябушинских, 1914. — XXXII, 442 с.; 24.
6. Эмиль, или О воспитании. Жан Жак Руссо // Пер. с фр. М. А. Энгельгардта. — Санкт-Петербург: Газ. «Шк. и жизнь», 1912. — 491 с.: портр.; 24.
7. Критика чистого разума. Иммануил Кант // пер. с нем. Н. Лосского. — Минск: Литература, 1998. — 959 с.; 21 см. — (Классическая философская мысль: КФМ).; ISBN 985–437–396–7
8. Основы метафизики нравственности; Критика практического разума; Метафизика нравов. [Перевод] / Иммануил Кант // [Вступ. ст. Я. А. Слинина, с. 5–52]. — СПб.: Наука: Санкт-Петербург. изд. фирма, 1995. — 528 с.
9. Скептицизм: историко-логические формы и перспективы. Маслов В. М. // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2022. Т. 22, вып. 3. С. 257–261.